– Вопрос дельный, – согласился он. – Но прежде чем ответить, задам встречный: чем отравили твоего брата и как?
– Рыбы ему захотелось, – буркнул вместо Харальда Гуннар. – И что? Имеет право!
– Само собой. – В голосе шотландца слышалась усталость. – Но я его предупреждал, что до моего возвращения ничего есть не стоит. Так какие ко мне теперь претензии? Уж не опух бы от голода за день, мм?..
– Да ты…
– Постой, Гуннар, – перебил ярла Харальд. – А ты, лорд, не нарывайся. Говори – кто?
Тихоня прилип ухом к двери. С той стороны было тихо. «Слукавил, что ли? – подумал Ульф. – Не знает?»
– Скажу, – помолчав, отозвался Ивар. – Но не здесь. И не тебе, а всем. Собирай людей в большом доме – каждого, кто был на тризне, включая слуг и рабов. Пустоглазого с семейством зовите тоже. Я ни от кого бегать не собираюсь, так что пойду с тобой. Ульф!
– А? – вздрогнул Тихоня.
– Как леди Мак-Лайон?
– В жару лежит, ваше сиятельство!
– Ясно. Значит, будем ускоряться. Вы еще уши не отморозили, господа? Может, переместимся туда, где потеплее? Разговор нам предстоит долгий – и очень неприятный…
За стенами большого дома бушевала метель. Она накрыла Берген внезапно, прорвав обманчивое затишье ледяным ветром и снегом, завыла, залютовала, погнала по улицам белые вихри. Какой-нибудь час – и город опустел. Бергенцы, торопясь скрыться от бури, заперлись по домам и осели у родных очагов. Те же из норманнов, кто ни дома, ни очага не имели, разбрелись по харчевням да постоялым дворам. Хозяева в тяжкий час никому не отказывали в приюте.
Но даже самый вместительный трактир, набитый битком от порога до крыши, не переплюнул бы нынче жилище конунга. Просьба гончей была выполнена: люди сидели на лавках, на лежанках, прямо на полу… Не то что яблоку – пожалуй, даже булавке упасть было решительно некуда. Свободным остался лишь маленький пятачок меж двух очагов, предназначавшийся лорду Мак-Лайону. Прямая фигура шотландца, вся в желтых отблесках пламени, неподвижно возвышалась над головами собравшихся – и каждый, натыкаясь на нее взглядом, старался поскорее отвести глаза в сторону. Буря бушевала снаружи, но и внутри спокойствия не было.
Хлопнула дверь. Караульный, впустив в дом еще несколько человек, перекинулся парой слов с Жилой и сделал знак опустить засов. Теперь все были в сборе. Ивар обернулся на длинный стол за спиной: там, разделившись надвое, сидели семейства конунга и Сигурда Пустоглазого. Каждое – в кольце своих дружинников. Ярлы Длиннобородого, тоже семьями, расположились с краю, поближе к своим. Харальд, поймав взгляд Ивара, медленно поднялся со своего места. Неясный гул голосов начал стихать.