И уже совсем тихо, как будто самому себе, угрюмо добавил:
— Половина оборонных заказов аннулирована, предприятие на грани закрытия. Ссссауна!
— Кккак это?… — не веря своим ушам, отозвался Мокров.
Сапожников посмотрел на него без всякого смысла. Он уже понял, что сболтнул лишнее, но внутри накипело и рвалось наружу.
— А так! — подошел к краю террасы и подставил руки под проливной дождь. — Конверсия, мать ее! Страна, сволочь, разоружается! Догола! И все оборонные предприятия — под нож! А мы — кто же?
— Так это же… секретная информация! — пораженный такой нечеловеческой откровенностью, сомлел Мокров.
— Да ладно вам! Секретная! Секретная, когда страна вооружается! А вот че нам всем завтра делать, действительно… бааальшой секрет!
Референт отошел от края террасы и, как показалось Мокрову, не без злорадства сказал:
— А погодка-то подвела, милейший! Не подготовили вы погодку к открытию! А? Но… не извольте беспокоиться: скорее всего, этот сезон для вас последний. Если завтра нас всех нахрен не закроют, будем выпускать кухонный гарнитур «Малютка» и мельхиоровый сервиз «Надежда». На станках для снарядов, разумеется! Так сказать, масло вместо пушек! А это — не оборонные заказы. Этот гарнитурный сервиз еще продать нужно! А кому он сейчас нужен этот… Васька! Так что, все лишнее — за борт! И ваш «Родничок» — в первую голову! Как абсолютно бесперспективный объект. Вы даже не представляете себе, какие грядут метаморфозы!
Сапожников ритмично закивал головой и грустно улыбнулся.
— Сегодня по просьбе генерального лично проведал в больнице его заместителя по кадрам. Умирает товарищ Трубицын от неизвестной болезни. И как умирает! В вонючей общей палате на двадцать человек, в окружении каких-то дегенератов, я имею в виду и врачей, без должного ухода и лекарств. Словом, как все! И упаси Бог, даже заикнуться об отдельной палате! Я смотрю, а у него ноги на кровати не умещаются, торчат в проходе, как на полке в плацкартном вагоне. И каждый подлец, проходя, норовит их задеть. Приятно же задеть ноги заместителя генерального директора по кадрам! А? Как вы считаете? Ведь приятно?
При этих словах Мокров отчетливо вспомнил двухметрового заместителя генерального директора по кадрам товарища Трубицына, перед которым трепетали все тридцать тысяч трудящихся номерного предприятия, тоскливо скривился, но возражать не стал.
А Сапожников мимо него шагнул к раскрытой двери в банкетный зал. Уже в проходе обернулся, подмигнул Мокрову и решительно махнул рукой:
— А! Что это вы там, милейший, намекали про баньку? Настоящая финская, говорите? А не обновить ли нам ее? Как сюзеренам, по праву первой брачной ночи! Как вы думаете, народ нас поймет? Я думаю, должен, просто обязан! У него, судя по всему, еще все впереди! А у нас с вами… Короче, когда еще удастся помыться в настоящей финской сауне… за казенный счет!