— Ах, Соня, Соня! — в который раз полушепотом восклицал он. — Ну скажи, только честно, ты когда-нибудь имела дело с таким типичнейшим неудачником, как я? Слепой и тот попадет мне пальцем точно в глаз. Даже не целясь! — всегда особенно удрученно уточнял он. — А если завтра прикажут уволить каждого десятого россиянина, можешь не сомневаться, каждым десятым — буду я! В парткоме мне всегда давали самую маленькую премию. «За сссауну! А всем остальным — за станок! К62Д!»— зло шипел он не своим голосом. — И самое ужасное: стоит только подумать о себе что-то хорошее, как мне тут же становится плохо!
Обычно Соня тяжело вздыхала: а каково, мол, собаке иметь такого недотепу! Тем более, в ее-то годы! Ей очень хотелось завыть от отчаянья, но она боялась разозлить хозяина. А вдруг он решит, что самая большая его неудача, как раз, она, Соня?!
А еще перед сном господин Мокров пристрастился играть в очко. Разумеется, с самим собой. Не с Соней же, в самом деле! А раз за разом проигрывать посторонним — ну нет уж, не дождутся! А так: кто бы не проиграл — выигрывал все равно он! Поэтому рисковал безбожно, и требовал карту даже при 20.
Полупустой курортно-развлекательный центр спал без задних ног, а его генеральный директор резался в карты с самим собой, без колебаний ставя на кон целое состояние, и подымал бокал темного, как его судьба, вина за свою удачу, которая в отличии от всей остальной жизни в тот миг липла к нему, как банный лист, и если бы у него был тогда миллион баксов, спустив все до цента, он тут же вновь становился миллионером. Но у него не было и тыщи деревянных, а нищему выиграть у нищего все равно, что голодному искать сочувствия у сытого, а смертнику — у палача.
Если же и после этого не спалось, Мокров, крадучись, шел на берег Кисегача, пристально смотрел на его невидимую в темноте пучину, на лунную дорожку, уходящую в никуда, и вовсю мечтал о золотой рыбке.
Да-да, о той самой, что сперва, наобещав с три короба, уговорила старого дурня отпустить ее в синее море, затем свела с ума его скупую старуху, а под конец…
Во всей этой сказочной чертовщине не понимал бедный генеральный директор только двух вещей: как могла золотая рыбка, обладавшая поистине божественным даром исполнять любое желание, попасть в сети глупого старого рыбака, которого и обычная-то рыба баловала не часто, и почему пообещав ему откупиться всем, чем только он пожелает, не выполнила его последней просьбы. Конечно, старуха явно хватила лишку, но всем — это всем даже в сказках. Или все же нет? Но разве жизнь подаренная ей стариком не стоила ее свободы?