— Сильно тебя отымеют? — спросил гидролог, вставая рядом.
— Наплевать, — сказал Базунов.
И улыбнулся так широко, так искренне, что гидролог даже слегка испугался за него — а не сорвало ли у бригадира резьбу.
— Прямо уж и наплевать? Сейчас начнется… Что я, не знаю?
У нас везде одна система. Тебя сначала заставят догнать и остановить эту землеройную команду, а потом начнут снимать очень мелкую стружку очень тупым рубанком.
— Это будет не сегодня. И даже не завтра.
— То есть?..
— Отставить кипеш. Мы сейчас проверим радиационный фон, и если котел в порядке — а он в порядке, зуб даю, его можно с ядрена Эвереста ронять, — быстро сделаем ноги. И никому не скажем, ядрена конспирация. Нас тут не было. Верно, дядя Жора?
— Я в вагончике лежу и на лампочку гляжу, — пробасил Ренкель. — У меня грипп свирепствует.
— А ты что скажешь, друг ситный?
— Ну… — гидролог замялся. — Ну, это, в конце концов, очень интересно. Водохранилище подпитывается неплохо, источники вскрыты на совесть. Оно просядет, конечно, но вовсе не насухо.
И канал-то, прямо скажем, не Панамский.
— Ладно-ладно, он себя еще покажет. «Мосспейсстрой» веников не вяжет, ядрена технология! И я считаю — пусть ребята поработают, сколько успеют. А то вечно я мешал им развернуться.
Одни мне не дают, другим я не даю… Надоело.
— Пора валить, — напомнил Ренкель. — Пошел за дозиметром.
— У вас там комплекта химразведки нет случаем? Или чего-то похожего? Хочу пробы воздуха… — и гидролог ушел вслед за стармехом.
Базунов остался у обрыва. Рассматривал спящего Большого и снова улыбался. Он уже не сердился на строптивый бульдозер, напротив, чувствовал в нем едва ли не родственную душу, ядрена психология.
Сам того не понимая, он глядел на свое отражение — на того, кто хочет работать и работает, даже когда ему не дают.
* * *
Канал имени Москвы, питающий сегодня всю марсианскую промышленную зону, размечен еще на самом раннем генеральном плане освоения планеты, и нет оснований думать, что было иначе. Конечно, в период «штурма и натиска» случалось всякое. В дошедших до нас мемуарах ветеранов Мосспецстроя слышны отголоски героической эпохи, когда природа была заведомо сильнее человека, планы корректировались едва ли не ежедневно, а строители ощущали себя ни много ни мало передовой армией космической экспансии. С сообразной этому психологией и терминологией. Они не просто работали, а сражались за лучшее будущее для всех, и выражение «трудовой подвиг» звучало отнюдь не пафосно. Наши предки были готовы рисковать не только репутацией, но и самой жизнью, чтобы добиться выполнения поставленной задачи.