– Хорошо.
– И не в самый центр. Тогда сила удара распределится равномерно, уйдет к краям и затухнет. Панель может прогнуться, как кожа барабана, если я ударю в центр.
– Так куда ты нанесешь удар?
– Чуть в сторону от центра, но не слишком далеко, чтобы приложенная сила распространялась асимметрично. Тогда придет на помощь внутреннее давление.
– Покажи.
Она бросила на дверь последний взгляд, подняла туфлю и имитировала мощный удар, в результате которого каблук оказался внутри левой верхней четверти. Если б размер двери соответствовал размеру пуленепробиваемого щита в Париже, точка, которую выбрала Кейси Найс, находилась бы в пятистах миллиметрах от левого края и немногим больше семисот миллиметров от верха.
– Второй, а не первый выстрел должен был прикончить президента. Назначение первого – разбить стекло. Так что он не промахнулся. Он попал туда, куда целился.
Кейси Найс допрыгала на одной ноге до своего места, села и надела туфлю.
– Думаю, Хенкин понимал это с самого начала. Служба французской внешней разведки пришла к выводу, что, скорее всего, стрелял Дацев. Хенкин приехал в Париж, рассчитывая, что их стрелок вне подозрений, но все, что он увидел, свидетельствовало об обратном.
– Любой из троих снайперов мог сделать этот выстрел, – сказал Шумейкер.
– А как насчет следующего? Я думаю, именно он беспокоил Хенкина. Потому что стрелок должен был переместить точку прицеливания на шесть дюймов вверх и вправо, чтобы попасть в цель. И очень быстро. Это чертовски сложно сделать, если речь идет о расстоянии в тысячу четыреста ярдов, поскольку дуло необходимо сдвинуть на семь тысячных дюйма. Не больше и не меньше, быстро, легко, свободно и очень спокойно. У стрелка не будет времени на проверку и вдох. Если стекло разобьется, цель сразу начнет двигаться. В лучшем случае метаться как безумная. В реальности агенты прикрыли президента своими телами через две секунды… Подумайте хорошенько. Вы стреляете, затем перемещаете ствол на семь тысячных дюйма и делаете следующий выстрел быстрее, чем я вам сейчас рассказываю. Для такого требуется сверхъестественное мастерство. Если же верить Хенкину, Дацев таким мастерством обладал.
– Хорошо, мы заметно продвинулись, – кивнул О’Дей. – Стрелок – Дацев.
– Хенкин именно так и думал, – продолжал я. – Я наблюдал за ним. Он был крепким орешком, но у него имелись слабости. Например, мрачное настроение утром из-за того, что пришлось рано встать. Но особенно он не переживал, на тот момент ему предстояло провести чудесный денек в Париже, и он считал, что это чужая проблема, которая его не касается. Возможно, моя. Он даже заплатил за мой завтрак. Но после того, как были брошены кости, день перестал быть веселым. Он понял, что ему придется вернуться домой с плохими новостями, чего ему совсем не хотелось. В чем-то он был настоящим бюрократом.