— Налить тебе чаю, Генри? Как хорошо, что сегодня ты вернулся рано. У нас такие чудесные новости!
— Прекрасно, — сказал Генри, — я уже давно не слышал ничего приятного.
Взяв чашку, он сел и принялся размешивать сахар.
— Ну, сколько бы ты ни думал, ни за что не отгадаешь, ни за что! — Алиса остановилась, чтобы перевести дыхание. — Дорри получила приз в двадцать гиней!
— Правда, мне повезло? — воскликнула Дороти. — И какая я умница!
Генри был утомлен и соображал с трудом. На минуту он подумал, что она каким-то чудом получила приз в художественной школе.
— Молодец, Дорри, — сказал он рассеянно, но тут же осознал, что это невозможно, и посмотрел на дочь. — А за что?
— А вот. Я, по обыкновению, шла домой со станции. И вдруг вижу, на углу нашей улицы стоят двое, какие-то незнакомые личности — понимаешь? — и совещаются, словно сбились с дороги. Так оно и было: едва я поравнялась с ними, тот, у которого был черный чемоданчик, и спрашивает меня: «Простите, мисс, это Хенли-драйв?» — «Да», — говорю и тут замечаю, что у него в петлице красно-бело-синяя ленточка, и меня словно осенило: «А вы — „Человек-лотерея“!» Он мне ужасно мило улыбнулся и сказал: «Он самый. А вы очень наблюдательная барышня, раз догадались об этом».
— Настоящее приключение, правда, Генри? — И пока он, ошеломленный, пытался собраться с мыслями, Алиса, которая больше не могла оставаться просто слушательницей, перебила Дороти и продолжала сама: — Тут он говорит: «Так как меня никто не мог опознать четыре дня, вы получите не пять гиней, вы получите двадцать», — открывает свой чемоданчик и отсчитывает Дорри двадцать одну новенькую фунтовую бумажку.
— Это был момент! — вмешалась Дороти. — А потом мы разговорились. Второй оказался даже интереснее первого. Настоящий красавец… и держится так невозмутимо, немножко небрежно и говорит с американским акцентом. И они меня сняли… Что с тобой?
— Но почему они дали тебе эти деньги? — Генри говорил напряженно и глухо. — Чтобы получить приз, ты должна была держать в руках «Хронику».
— Я и держала.
— Так, значит, ты покупаешь их газету?
Сияние на лице Алисы угасло, и она слегка покраснела.
— Ах, Генри, — сказала она. — Нельзя ли без морали? Я люблю знать, что происходит на свете.
— И Дороти покупает для тебя эту газету?
— А что тут такого? — Ее лицо стало совсем пунцовым, однако она защищалась, призвав на помощь весь свой аристократизм. — Мне нравится, как они дают светские новости, а ведь из твоей газеты нельзя узнать решительно ничего. Кроме того, Тина Тингл очень забавна. Скажи, пожалуйста, что здесь дурного?