Генри понимал: Уэзерби хочет помочь ему и говорит так потому, что убежден в своей правоте. Но никакая логика не могла поколебать Генри: доводы разума на него просто не действовали.
— Нет. Мое решение неизменно.
Уэзерби вынул изо рта сигару и указательным пальцем принялся подправлять влажный лист табака; при этом он то и дело поглядывал на Пейджа, словно проверяя свое мнение об этом человеке, и, судя по выражению его лица, видимо, изменил его к лучшему. Неужели Уэзерби смягчился? Тревога, сомнения, неуверенность, унижения — все, что пришлось пережить Генри за последнее время, слилось вдруг воедино и достигло такого накала, что он не мог произнести ни слова. Едва осмеливаясь дышать, он ждал ответа. Наконец Уэзерби сказал:
— Я всегда считал вас умным человеком, Генри, хотя, извините меня, немножко тряпкой. Сейчас я вижу, что вы круглый идиот, но у вас по крайней мере есть характер. Позвольте мне сказать даже, только между нами, конечно: я восхищаюсь вами.
— Раз так, дайте мне взаймы. Двадцать тысяч фунтов. Мне нужны эти деньги к началу будущего месяца.
— Нет, нет. Этого я обещать не могу. Я попробую поговорить с Холденом и с остальными. Мы дадим вам знать.
— Когда?
— Потом… потом.
Уэзерби поднялся с кресла и неопределенно махнул рукой, словно давая понять Генри, что больше его не задерживает. На самом же деле фабрикант обуви просто обдумывал, как повести себя в этом вопросе. С некоторых пор Уэзерби почувствовал, что стал крупной рыбой в тихих водах Хедлстона, и, естественно, ощутил потребность выплыть на широкий морской простор, иными словами — выдвинуть свою кандидатуру в парламент и стать известным всей стране в качестве сэра Арчибальда Уэзерби, члена парламента. Решив баллотироваться на следующих выборах, он прекрасно понимал, что ему потребуется поддержка местной газеты. Но какой — «Северного света» или «Хроники»? Почти несомненно — последней. А раз так, зачем же поддаваться чувству жалости? При подобных обстоятельствах просто нелепо давать взаймы.
Хотя это и были глубоко затаенные мысли, но все же, видимо, они отразились на лице Уэзерби, и надежда, которая затеплилась было в душе Генри, погасла. В глазах Уэзерби он прочел отказ — это подтверждалось тем чрезмерным дружелюбием, с каким фабрикант похлопал его по плечу, потрепал по руке и, предупредительно осведомившись о здоровье Алисы, проводил до дверей.
Было бы по меньшей мере нелепо отрицать, что этот отказ подействовал на Пейджа самым удручающим образом. В то же время, наперекор всему, он, как ни странно, окончательно утвердился в своем решении не отступать, и ум его заработал еще энергичнее, выискивая пути и способы продолжать борьбу. Он будет бороться, бороться, бороться. Если банк не авансирует его под здание редакции, то уж Хедлстонское строительное общество наверняка окажется более сговорчивым и даст что-нибудь под земельный участок. Но поскольку на это потребуется время, придется попросить Алису заложить дом. При одной мысли об этом ему становилось не по себе, но иного выхода не было. Чем больше он встречал препятствий на своем пути, тем больше крепла его решимость, тем сильнее росла в нем самом непонятная уверенность, что он одержит верх. Одному богу известно, как важно ему одержать победу.