— Соедините меня с «Северным светом». — Но поскольку секретарь не уходил, ожидая дальнейших приказаний, новая мысль родилась в мозгу Уэзерби: — Нет… сначала я поговорю с леди Уэзерби.
Тем временем миссис Пейдж вернулась домой; от уныния, с каким она утром пустилась в путь, не осталось и следа, — такие переходы были у нее нередки, ибо настроение ее менялось самым удивительным образом. Причиной тому была мысль, что постигшее их несчастье приключилось не по ее вине. Она прошла в библиотеку и, черпая силы в растущем сознании своей правоты, решила во что бы то ни стало быть спокойной, выдержанной, уравновешенной. Эту беду навлек на них Генри, а она с самого начала предупреждала его, но он не обращал внимания на ее предупреждения, и вот теперь — результат налицо. Позволив себе последнюю поблажку в виде трагической улыбки, она вдруг перешла на просторечие своих родных мест, что с ней иногда случалось, когда она разговаривала сама с собой: «Ну-с, моя красавица, не видать вам теперь Гавайских островов, как своих ушей. И прием ваш в честь открытия филармонического сезона тоже тю-тю». Затем, собравшись с духом, Алиса начала соображать, как же быть дальше. Она не отвернется от Генри, все-таки она была ему хорошей женой, а если на этот раз и не удержится от упреков, то по крайней мере постарается смягчить их проявлением участия. Алиса уже строила планы, какие жертвы она принесет, чтобы поддержать семью и восстановить ее честь. Само собой разумеется, прежде всего придется продать драгоценности, которых у нее, правда, не так уж много, ибо Генри никогда не стремился приобретать их, да и она сама не любила ярких украшений — не в пример Элинор Уэзерби. Но все же то немногое, что у нее есть, не даст им умереть с голоду.
Однако она может сделать больше, гораздо больше, и чем сильнее разыгрывалось ее воображение, тем увлекательнее были открывавшиеся перед ней перспективы. Разве не может она завести магазин и продавать свое вышиванье или, скажем, открыть кафе-кондитерскую, где в спокойной и изысканной обстановке будет собираться каждый вечер избранная публика? Подумав немного, она решила назвать кафе «Цветок лаванды» и уже-видела себя и Дороти в очаровательных форменных платьях того оттенка, какой им больше всего к лицу. Но тут ей на ум пришла новая блестящая идея: она вспомнила про чудесные пшеничные лепешки, которые Роза так хорошо пекла в Бэнксхолме и которые, конечно, могут составить гордость нового заведения. Она напишет Розе, своей милой Розе, и попросит прислать рецепт… сегодня же напишет… Но мысли о сестре и о родном доме перенесли Алису из будущего в прошлое. Мечты, рожденные фантазией и возникавшие порой от какого-нибудь слова, запаха, далекого крика, слабого перезвона колоколов, звуков рояля в тихий воскресный полдень, овладели ею сейчас и мгновенно нахлынули волною грустных воспоминаний. Они уводили ее все дальше и дальше в детство: вот она стоит в большой темной кухне, наполненной ароматом свежих лепешек, вот берет одну из них, еще горячую, с золотистой корочкой и, весело смеясь, бежит во двор, к качелям за кустами. Она явственно слышит, как скрипят качели, как цокают по аллее копыта отцовского пони, запряженного в двуколку, как блеют овцы далеко на Чевиотских холмах, как пронзительно кричит торговка рыбой, проходя со своей тяжелой корзиной по дорожке за живой изгородью: «Свежее филе… совсем свежее, сегодняшнее… свежая рыбка из Фёрта…»