Я с усилием села на кровати и снова почувствовала изжогу. «Девятая неделя, – услышала я голос врача, – вы на девятой неделе. Вы правда ничего не подозревали?» Нет, действительно, не подозревала. «Усталость, – уверяла я, – просто эта постоянная усталость, которая никуда не исчезала, сколько бы я ни спала, – вот что заставило меня обратиться за помощью». – «Ну вот, теперь все прояснилось», – сказала врач и любезно улыбнулась. Я ушла оттуда, не рассказав всю правду. Не показав отметины на бедрах.
Осторожно положив руку на крестец, я встала. Конечно, надо было постараться снова уснуть, но я боялась опять провалиться в кошмарный сон. Так что вместо этого я пошла на кухню, где выпила стакан воды, потом сходила в туалет, умылась и протерла глаза и щеки. Когда я отняла ладони от лица и взглянула в зеркало, мне сперва показалось, что вижу там маму. Я вздрогнула и попятилась. Потом заметила темную отметину на шее и отвернулась от зеркала, чтобы более ее не видеть. Насколько мы с мамой похожи? Могла бы она оказаться на моем месте? Что бы она предприняла в этой ситуации?
Я опустилась на крышку унитаза. Мама… Она звонила мне еще несколько раз, но когда я видела на экране ее хорошо знакомый номер, я не отвечала. Что мы могли сказать друг другу? Ничего. Возможно, она тоже это понимала, в любом случае она больше не оставляла голосовых сообщений. Если не считать маминых безуспешных попыток связаться со мной, в эти дни мне никто не звонил. Никто. Я нагнулась вперед, обхватила себя руками. Одинока, всегда так одинока. Потом снова выпрямила спину, заставила себя поднять подбородок. Почему кто-то должен мне звонить, я ведь в отпуске. Кто захочет меня беспокоить?
Сама я, конечно, тоже никому не давала о себе знать. Кроме Алекса. Хотя уже окончательно уверилась, что в этом нет никакого смысла, я все-таки иногда звонила ему. Не то чтобы я ждала, что он внезапно мне ответит. Всерьез нет. Я уже более или менее смирилась с мыслью, что он никогда этого не сделает. Что телефон лежит в таком месте, где никто не может услышать звонок.
Я наконец-то вышла из ванной и стала пробираться обратно сквозь тьму. Как чужак, как взломщик. Здесь я была не в своей тарелке. Дом будто бы чувствовал это, стены словно очнулись и недовольно нависали надо мной. Недовольно или даже с ненавистью. Я зашла в гостиную.
Покрытая мраком, она выглядит совсем по-другому, вдоль стен прячутся зловещие призраки, по углам жмутся, скрючившись, темные фигуры. Я поспешно нахожу рукой выключатель. Как только комнату заливает свет, все эти сгорбленные, зловещие тени превращаются в мебель. Все тот же потрепанный диван, низкий столик и неудобные кресла, что и обычно.