Против нас, в полуверсте, параллельно железной дороге, тянется редкий лес.
Внезапно, как страшный удар по голове, в лесу раздается ружейный залп…
И сразу второй, третий…
В нашей цепи слышатся крики и стоны. Кто-то кричит:
— Ой, убили, убили, спасите!..
И дальше по всей линии несется:
— Ой, ой, ой! А-а-а…
Чайка кричит, как на учении:
— Прицел тысяча триста, шеренгой, рота — пли!
Раздается, сухой, неровный рассыпчатый треск.
— Стрельба пачками, рота — пли!
Из леса слышна частая ружейная стрельба.
Мы видим, как по лесу перебегают, почти не сгибаясь, прячась за деревьями, немецкие цепи. В нескольких местах к самому краю леса подкатывают пулеметы и открывают сильный огонь. Над нами, совсем низко, вдоль цепи, летит аэроплан, обстреливая цепь…
Откуда все это взялось? Что это значит? Мы не думали об этом… Мы не могли предположить, что Варшава — огромная, богатая, блестящая Варшава, столица Польши, центр крупнейшего военного округа, важнейший стратегический пункт — открыта неприятелю, оголена и брошена…
Мы думали, что неприятель далеко, за сотни верст отсюда, где-то у своих границ…
Чайка кричит, надрываясь:
— Передать батальонному по цепи: неприятель обходит, фланг оголен!..
Появляются санитары с носилками. Уносят раненых.
Санитары кричат:
— Перевязочный пункт в деревне!
И вдруг крик по цепи:
— Отступить за кирпичный завод!
Мы поднимаемся и бежим назад, У прикрытия остается несколько фигур.
Это убитые.
Нагруженные всей амуницией, своим нерастерянным еще хозяйством и запасом продовольствия, мы бежим медленно. Полы длинных шинелей болтаются, мешая шагу.
Ротный пятнадцатой роты бежит рядом со мной и кричит вперед:
— Рассыпься, сволочь, рассыпься!. Сбились, как бараны! Мишень устроили! Рассыпься!..
Но люди не слышат. Густой толпой, сплошной подвижной серой массой они устремляются к зданию завода. Внезапно толпа шарахается и рассыпается в стороны. Немецкие пулеметы взяли верный прицел, подрезая толпу, как ножом, оставляя на черной земле большие серые пятна солдатских шинелей…
Мы ползем медленно, волоча мешки по земле. Котелки и фляжки цепляются и мешают. К рукам и к винтовкам прилипают комья сырой земля.
За кирпичной стеной спокойнее. Стрельба утихла. Полк медленно собирается. Все ищут свои роты.
От пережитого у большинства ослабли кишечники.
Появился батальонный командир. Он обращается к батальону, отрывисто лая:
— Братцы! Поздравляю вас… с боевым крещением… желаю вам быть… храбрыми и верными слугами царю и отечеству… Мы отступили потому, что… не подоспели еще артиллерия и казаки… К ночи… они прибудут…