Окруженный всегда с иголочки разодетыми адъютантами, надменными и высокомерными штабными офицерами, генерал, не торопясь, шел по фронту, внимательно всматриваясь в каждого солдата.
Солдаты не дышали. Им было приказано замереть, превратиться в истуканов, что каждый по мере своих сил и способностей и делал.
Пройдя несколько шагов, генерал вдруг останавливался. Он впивался в лицо, рассматривал солдатский нос, глаза, затем взгляд его превосходительства незаметно опускался на плечи, грудь, живот.
И если солдат имел стройную фигуру, длинные, как у журавля, ноги, привлекательное лицо, правильной формы голову и если он к тому же держал колесом грудь, генерал улыбался. Солдат осчастливлен: его повезут во Францию, он удостоится чести значиться в списках особых полков, со всеми вытекающими отсюда «заманчивыми» последствиями.
Выбрав отвечавшего всем требованиям солдата, генерал делал знак «пальчиком»: «Иди-ка сюда, голубчик!»
Счастливец вылетал, расталкивая товарищей, из строя и, высоко задирая ноги, шел к бригадному. Дойдя до генерала, он зверски ударял каблуками и, став во фронт, замирал. Генерал еще раз, точно барышник, осматривал солдата, щупал грудные мышцы и мягко, с легкой усмешкой говорил:
— Пройдись-ка, голубчик. Не хромой ли ты?.
Солдат рубил тяжелыми, точно колоды, сапогами плац, поднимая тучи пыли.
— Кругом! — внезапно подавал команду бригадный.
Ротные нас предупреждали об этой хитрости бригадного — ловить неожиданной командой солдата. Мы держали, что называется, ушки на макушке. Шли и все время ждали команды, — дескать, не проведешь.
Солдат молодцевато с довольным выражением на лице, — мол, не удалось его превосходительству подловить нашего брата, — ловко поворачивался и еще отчаяннее рубил ногами по всем правилам строевого искусства, размахивая руками, навстречу генералу. Сейчас должна последовать команда «стой» (вторая хитрость бригадного), и надо вовремя молодецки остановиться, замереть.
— Стой!
Солдат озверело отстукивал каблуками и замирал.
— От ста отнять семнадцать, сколько будет, голубчик? — спрашивал бригадный.
— Восемьдесят три, ваше высокопревосходительство.
— Сколько? — делая вид, что не расслышал, прикладывая руку к уху, переспрашивал довольный генерал.
— Восемьдесят три, ваше высокопревосходительство, — отчеканивал солдат.
— Как, как? — сразу оживлялся генерал. — Что ты, братец, сказал?
— Восемьдесят три, ваше высокопревосходительство.
Генерал начинал отечески журить солдата за ошибку, поучать, а заодно показывать молодым офицерам блестящее знание устава: дескать, смотрите, молокососы, генерал — а как вызубрил устав.