В дверях землянки стоял ротный. Его приход явился для нас полной неожиданностью.
— Ушаков! Дайте сюда листовку.
Ушаков молча подал ротному немецкую прокламацию. Мельников аккуратно сложил листок, положил его в карман и, окинув глазами взвод, резко, тоном, не допускающим возражения, проговорил:
— Англичане — наши союзники, наши друзья, наши братья. Они дерутся за то же, что и мы, русские. Они дают нам вооружение. Ушаков, сколько в начале формирования дивизии было в полку пулеметов?
— Четыре, ваше высокоблагородие.
— Так. А сейчас?
— Двадцать восемь, ваше высокоблагородие.
— Иванов! Как работала до этой зимы наша артиллерия? Ты — старый солдат, знаешь.
— А худо, ваше высокоблагородие. Выпустят батарейцы снаряд, а потом чай идут пить…
— Как наша артиллерия работает сейчас?
— Сейчас мы немцев снарядами, точно горохом, засыпаем.
Капитан Мельников так же резко продолжал:
— Так знайте, снаряды, пулеметы, винтовки, автомобили, гранаты — все дает нам Англия. Этой зимы немцы не выдержат. В Германии голод. Своими прокламациями они хотят подорвать наш дух. Никакой революции в Петрограде нет. Советую вам меньше доверять немцам, а больше доверять нам, вашим командирам, таким же, как вы, русским. А где взводный? Почему я не вижу взводного?
Взводный каждую ночь уходил к фельдфебелю играть в карты. Мы не стали скрывать, где он. Ступин молодецки доложил:
— Господин взводный, ваше высокоблагородие, у господина фельдфебеля в карты дуются. Они кажинную ночь туда уходят.
— Безобразие! Сейчас же найти его.
Минут через десять взводный, уже навытяжку, стоял перед ротным. Мы думали, что Мельников основательно взгреет его, но вопреки нашим ожиданиям, он, что-то буркнув, вышел из блиндажа.
До 10 марта скрывали от нас революцию. Царя давно не было, а на поверках и молитвах мы по-прежнему все еще тянули «Боже, царя храни». Пели, правда, нескладно, раз от разу все хуже, но пели.
А под конец командир полка, желая показать немцам, что их прокламации не оказали на здоровый русский дух никакого влияния, заставил нас в окопах петь «Боже, царя храни».
Не остались в долгу и немцы. Они выставили в окопах огромные белые щиты, на которых аршинными буквами поздравляли нас с революцией, свободой.
Обозленные офицеры приказывали сбивать щиты. Мы били по ним из ружей и пулеметов.
На место сбитых щитов немцы ставили новые, но с еще более хлесткими надписями.
Мы ждали писем. В письмах родные не стали бы от нас скрывать правду. Но в полк не приходило ни одного письма. Тысячи писем, в которых родные уведомляли нас о революции, полк получил только в конце марта, когда уже многих не было в живых.