— В печку, в печку! — ревели представители рот. — Историческая личность… Видали мы их…
И грозное послание Керенского шло в огонь.
— Следующий!
— «Всем, всем, всем!»
— Кто?
— Кишкин какой-то.
— И вовсе не какой-то, а господин министр Кишкин, кадет и член Временного правительства…
— Вот ему, как министру и как члену правительства и как кадету, и нужно было выдавить кишки, чтобы головы нам не морочил.
В три часа ночи пришла телеграмма. Она привела всех нас в уныние.
«ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!
Город Гатчина взят войсками, верными правительству, и занят без кровопролития. Роты кронштадтцев, семеновцев, измайловцев и моряки сдали беспрекословно оружие и присоединились к войскам правительства.
Министр-председатель Керенский».
В блиндаже сразу стало тихо. Керенский взял Гатчину? Что бы все это означало? Неужели восстание подавлено? Неужели «ударники», юнкера и батальоны смерти, как и в июле, разбили питерских рабочих?
Но вот открылась дверь. Вестовой протискался в блиндаж с новой пачкой телеграмм.
«ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!
Бывшие министры Коновалов, Кишкин, Терещенко, Малянтович, Никитин и другие арестованы. Керенский бежал. Предписывается всем армейским, корпусным, дивизионным, полковым комитетам принять меры к немедленному аресту Керенского и доставлению его в Петроград.
Военно-революционный комитет».
Вздох облегчения прокатился по блиндажу.
Представители рот, члены полкового комитета начали вслух мечтать — что бы они сделали с незадачливым главковерхом, если бы он, паче чаяния, забрел на территорию особой дивизии.
— Я бы его, ребята, кашеваром сделал.
— Ты что, хочешь всю роту голодной оставить?
— Не дело все вы говорите! Знаете, что я бы с ним сделал?
— Ну? — оживлялись комитетчики.
— Вот-те «ну»… Посадил бы я его в котел, холодной воды налил, а потом стал бы по полешку подкладывать дрова. Подкладывал бы и приговаривал: «Это тебе, Александр Федорович, за Стоход, а это за июльское наступление, а это за Ригу, за Дарданеллы, а это за мужика: обещал ты нас землицей попотчевать, да надул. А это полешко за то, что мир долго не заключал, буржуям продался, нас за нос водил!»
Около недели нам не давали еще покоя телеграммы Временного правительства.
Скоро до нас дошли слухи, что в Двинске окопались и не хотят признавать советской власти батальоны смерти.
В тот же день две роты 2-го батальона, без всяких приглашений, выступили в Двинск. Надо же помочь новой власти их разоружить.
Дал о себе знать и Ушаков. Его отряд был брошен под Гатчину, в тыл Керенскому, засевшему там с казаками генерала Краснова.
Когда стало известно, что Краснов с казаками подбирается к Петрограду, солдат нельзя было уже сдержать. В комитет приходили делегации от рот, команд, батарей и требовали, чтобы их отправили в Питер.