Двенадцать постаментов, окрашенных в светлую краску, стояли на круглой площадке вокруг арки. На каждом было написано одно из тех имен, которые тревожат воспоминания каждого француза: Марна и Шампань, Уаза и Эна, Сомма, Артуа, Изер, Фландрия, Верден, Аргонны, Эльзас и Лотарингия. Италия, Восток, Моря и Колонии.
Сейчас придут делегации бывших комбатантов. В небольшие выемки перед этими постаментами уложат они по нескольку пригоршней земли, привезенной с полей боев, о которых эти постаменты напоминают.
Комбатанты пришли, построившись по-военному. Многие надели старые мундиры и шинели, продырявленные в битвах, изорванные о проволочные заграждения, слежавшиеся в грязи траншей и в крови санитарных носилок. На улицах Парижа снова появилось страшное видение военных лет.
Пришел кортеж инвалидов — безногих, безруких, с поломанными спинами. Одни плелись на костылях, другие сидели в креслах, полулежали или лежали в колясках. Одни правили сами, других подталкивали жены, дети или друзья. За безногими следовали слепцы с белыми палочками; за слепцами — глухие с аппаратами на ушах; раненые в голову — со стальными обручами на черепах. Наконец, «Поломанные морды», как сами себя называют члены Ассоциации раненых в лицо. Многие носят искусственные носы, губы, подбородки, щеки. Но большинство черными масками прикрывает выломанные скулы, вырванные щеки, порванные до ушей рты.
Инвалиды передвигались толпой во всю ширину улицы. Но стройности не было в их движении. Они останавливались, отставали, застревали, потом снова присоединялись к движению.
Это были обломки, щепки. Река несла их, кружа и швыряя.
Над Неизвестным склонились знамена разбитых полков. Пушка прогремела вдали в десять часов пятьдесят девять минут, и жизнь в Париже остановилась на минуту. Был слышен лишь вой ветра. Трубачи и барабанщики заиграли «Призыв к мертвым», но скоро и они умолкли. Перед могилой Неизвестного началось прохождение войск. Заколыхались треуголки военно-инженерной школы, трехцветные перья на киверах сен-сирских кадет, шинели цвета резеды на юнкерах артиллерийского училища; национальная гвардия засверкала кирасами; выбивали шаг морские стрелки в белых гетрах, гремели танкисты, громыхали парашютисты в грузовиках, прошли, горяча коней, драгуны.
В девять часов тридцать минут общество друзей Жоржа Клемансо возложило венок к подножью его памятника.
В одиннадцать часов на берегу Сены собрались моряки, водники, рыболовы. Они принесли с собой венок. Старенький кюре прочитал над ним молитву. Потом два пожилых человека взяли венок в руки, осторожно раскачали и бросили в реку. Воды медленной Сены унесли его в море. Там он будет бродить по волнам и передавать грустные приветствия живых тем, кого во время войны поглотила пучина.