Но в голове прочно засела мысль, что, похоже, любимый цвет Одержимого я теперь знаю. А на следующее утро я проснулась с мыслью, что точно знаю и то, как хочу использовать это открытие.
Желание понравиться, одеться для мужчины не было таким уж новым. Но, наверное, это был первый раз, когда я осмелилась воплотить его в жизнь именно так, как это нужно было сделать. То есть с большой долей вероятности предполагала, что именно понравится моему спутнику, и набралась мужества не отступать от принятого решения.
Вечер приема у цесаревича я ждала с таким волнением, что дрожали руки. Отражавшуюся в зеркале женщину я не узнавала и никак не могла понять, какое впечатление она на меня производит. Хотя никаких смелых шагов, кроме цвета, я не предпринимала, но… красное я, пожалуй, надела первый раз в своей сознательной жизни. Особенно такое: пламенеющий алый, понизу отливающий багрянцем, а к узкому лифу — оранжевым. При каждом движении складки юбки переливались, перетекали друг в друга и казались почти живым огнем. Но мне упрямо виделось, что цвет мне не подходит, хотя автор этого наряда утверждала строго обратное, а прежде я ей полностью доверяла.
В общем, пока дождалась, извелась совершенно и, когда в комнату с сакраментальным «Ты готова?» вошел Игорь, только неуверенно кивнула, разглядывая сапоги почему-то замершего на пороге мужчины и не решаясь поднять взгляд выше. Сапоги медленно приблизились, и Одержимый знакомым жестом приподнял мое лицо за подбородок. Понять его взгляд не удалось, но от него меня бросило в жар.
— Тебе нравится? — с облегчением уточнила я; недовольным ротмистр точно не выглядел.
— Нравится — не то слово, — усмехнулся он, приобнимая меня за талию и привлекая к себе. — Это… для меня? — с непонятным выражением уточнил он.
— Ну да. Насколько я поняла по тем злополучным халатам, тебе нравится красный. Вот и решила попробовать. Сомневалась, правда, — никогда не надевала подобного, — неуверенно улыбнулась я. — Не мой цвет, не мой образ.
— Ошибаешься, — с видимым удовольствием возразил Ветров, целуя меня нежно и осторожно, без своего обычного напора. Может, не хотел что-нибудь помять, может, — боялся не суметь остановиться, а может, просто настроение у него оказалось вот такое… ласковое. Отстранившись же, но не выпустив из объятий, улыбнулся хитро и проказливо: я прежде никогда не видела у него такого выражения лица. — Похоже, мне удалось растопить тебя, моя ледяная красавица?
— Очень может быть. Как тебе результат? — улыбнулась я уже смелее.
— Превосходит все самые смелые ожидания, — он кончиками пальцев провел по моей шее, вдоль золотой цепочки с рубиновой подвеской, потом вдоль края скромного декольте, провожая собственную руку взглядом. — И мне все меньше хочется куда-то ехать.