Стоило задуматься, а куда, кроме собственно основной цели, мы можем направляться совместно с гвардии ротмистром, как решение нашлось само собой.
— Я не думаю, что это хорошая идея. Я прекрасно сумею…
— Я задал тебе конкретный вопрос, — с тем же мрачным недовольством оборвал меня мужчина.
— Я не собираюсь никуда ехать с вами, — упрямо возразила я.
— Это не обсуждается.
— Вот именно, — кивнула я.
Поскольку приглашение было на одно лицо, без указания сопровождающих, я вполне могла позволить себе прибыть в одиночестве. Впрочем, учитывая манеры Ветрова, я бы предпочла куда угодно прибыть одна, чем с ним. Если наедине я к отсутствию у него воспитания уже притерпелась и привыкла, то краснеть за такого спутника еще перед кем-то точно не собиралась. И в этот раз была готова отстаивать свою точку зрения до последнего. Не потащит же он меня на прием к цесаревичу волоком, правда? Во всяком случае, я очень на это надеялась.
Надеялась не зря: Одержимый не стал настаивать. Окинул меня тяжелым немигающим взглядом, потом вдруг глумливо ухмыльнулся и пожал плечами.
— Как хочешь. Не говори потом, что я не предупреждал.
О чем он меня предупреждал, уточнять я не стала, чтобы не портить себе настроение. А «доброй ночи» снова желала спине мужчины.
Заранее озаботиться платьем для вечера я не собралась, но проблемой этот факт не стал. Зная, что некоторые светские мероприятия обязательны к посещению и что времени на подготовку у меня часто не бывает, я держала в запасе несколько вечерних туалетов из разряда «вечной классики». Следить за модными веяниями не было ни времени, ни сил, ни желания.
Утром я для разнообразия решила поспать подольше, да и вообще сегодняшний день посвятить не работе, а приведению себя в порядок. Понятное дело, за один день сделать это толком было невозможно, но являться пред очи великого князя в откровенно затрапезном виде — верх неприличия.
Что меня мирило с косметическими процедурами, так это полная их независимость от процессов мышления. То есть пока вежливая молчаливая сотрудница салона сопровождала меня от прибора к прибору и пока над моим телом производились какие-то преображающие манипуляции, я могла спокойно продолжать обдумывать поставленные задачи. Записывать выкладки на бумагу, правда, возможности не было, приходилось ограничиваться только возможностями нейрочипа. А жалко: моторная память и аккуратно построенные схемы всегда облегчали мне жизнь.
Но зато вечером, когда я вернулась домой и дополнила готовую прическу и приличествующий случаю макияж серьгами, нитью белого жемчуга, платьем и перчатками, отражение в зеркале выглядело весьма пристойно. Бледность была уже не болезненной, а вполне аристократичной, темные круги вокруг глаз исчезли. Холодный голубой со стальным отливом цвет платья не делал меня похожей на привидение, а придавал очарования и подчеркивал хрупкость. И платье было удачное — приталенное, с открытыми плечами и скромным декольте. В общем, выглядела я не как свежий покойник, а как изящная фарфоровая статуэтка, то есть вполне прилично для девушки из хорошей семьи. А бойкой яркой красавицей я никогда и не была — темперамент не тот.