— Говорят, все животные похожи на своих хозяев, — пожала плечами. — А ты не сторонник живности в доме?
— Никогда не имел возможности, — после долгой паузы ответил он. — Сначала учеба, потом служба, а за зверьем присмотр нужен, не до того.
Ну надо же. Мы идем и ведем вполне приличную светскую беседу; скажи кому — не поверит.
— Что смешного? — настороженно уточнил мужчина. Кажется, я слишком весело улыбнулась своим мыслям.
— Честно? — насмешливо вскинула брови я. Выдумывать что-то было лень, поэтому ответила правду: — Я подумала, что ты умеешь быть хорошим, только обычно тщательно это скрываешь. Что я не так сказала? — опешила я, потому что при этих словах он состроил раздраженно-озлобленную гримасу, как будто услышал несусветную гадость, молча отмахнулся и замолчал.
Похоже, я опять умудрилась случайно задеть какую-то болевую точку. Даже страшно представить, сколько их у него.
Во избежание углубления скандала, чтобы не провоцировать Одержимого, я тоже предпочла замолчать, отдавая дань видам. Тем более посмотреть было на что.
Вблизи этот своеобразный лес выглядел совершенно удивительно и совсем не так однообразно, как сверху. Бесконечный неподвижный лабиринт причудливых форм и цветов. Огромные, в два человеческих роста, лишайники всех оттенков серого и зеленого ветвились подобно оленьим рогам, образовывали элегантные венчики и похожие на розовые бутоны структуры. К твердым одеревенелым «ветвям» крупных видов лепились розетки более мелких, похожих на кружевные цветы и напоминающих расцветкой яшму во всем богатстве ее разнообразия. Завесами живой кисеи, местами достигавшими земли, тут и там свисали длинные гирлянды серебристо-сиреневых, желтых, сизо-голубых и нежно-розовых мхов.
Толстый ковер из совсем другого, темного сине-зеленого мха мягко пружинил под ногами, которые погружались в него по щиколотку. Это было очень приятное, но жутковатое ощущение, как будто земля в любой момент может раздаться в стороны и сожрать случайных путников.
Обманчивое, но очень упрямое чувство. Я точно знала, что тут даже насекомых нет, только какие-то простейшие, но первозданная неподвижная тишина, нарушаемая лишь тревожным посвистом ветра и плеском воды, угнетала. Записанное глубоко в генах знание: если затихла природа, значит, грядет какая-то опасность. Им не объяснишь, что природы, способной на что-то реагировать, как и самих опасностей, отличных от катаклизмов вроде землетрясений и извержений вулканов, здесь попросту нет.
Озерца, до которых мы вскоре добрались, вблизи также оказались удивительно разнообразными — прозрачными и мутными, окруженными разноцветными камнями и своими сортами лишайников. Они были небольшими, всего несколько метров в диаметре, связывались друг с другом протоками, короткими водопадами. В одном месте эта связка проходила под землей, а два соседних озера, расположенных одно над другим на высоте около метра, казались изолированными.