— С тобой хочет поговорить один человек. Иди сюда, пересядь на тахту. Он хочет… Здесь никто не будет мешать.
— Кто он?
— Узнаешь…
Сергей пересел на тахту с неприятным чувством от ожидания какого-то нового знакомства — не хотелось сейчас отвечать кому-то на вопросы или спрашивать, желая показаться вежливым, приятным человеком, как это надо было делать в гостях.
— Здорово, Сергей! Очень рад тебя встретить здесь!
Этот знакомый рокочущий басок будто толкнул Сергея. И, еще не веря, увидел: рядом опустился на тахту Уваров в очень просторном клетчатом, с толстыми плечами пиджаке, синего цвета галстук выделялся на новой полосатой сорочке, на тесном воротничке, сжимавшем крепкую шею.
Сергей быстро взглянул на неопределенно улыбающиеся губы Нины, на излишне веселое лицо Уварова и, криво усмехнувшись, выдавил:
— Ну?
Уваров, наморщив брови, бодро заговорил примирительным тоном:
— Ну как, Сережа? Будем физиономию друг другу бить или брататься? Ну… здорово, что ли? Ниночка, вы можете нас не знакомить. Мы знакомы. Верно?
Он со скрытым напряжением и нарочитой уверенностью засмеялся, а Сергей все смотрел в его лицо, как бы отыскивая следы после той встречи в ресторане, вспомнил его вскрик; «Он изуродовал меня!» — поморщился, ответил сдержанно:
— Однажды я тебе сказал… я не люблю братских могил. Это, наверно, ты помнишь!
— Так, — Уваров вроде бы в раздумье потер лоб длинными пальцами; вдруг, обращаясь к Нине, проговорил: — Мира не получается. Что ж будем делать? Может быть, кому-нибудь из нас нужно умереть, чтобы другому было свободнее? Остроумнее не придумаешь!
Нина взяла Сергея за локоть, кивая ему просительно, и затем взяла за локоть пожавшего плечами Уварова, легонько толкнула их друг к другу, прошептала обоим:
— Ну, мир? Перемирие? Сидите.
— Я готов, — принужденно сказал Уваров. — Но перемирие может состояться тогда, когда его хотят обе стороны.
— Он прав, — ответил Сергей, в то же время думая: «Мелодрама! Чем кончится эта мелодрама? Зачем он хочет поговорить со мной? И зачем вмешивается Нина?..» Он договорил: — Братание вряд ли у нас может получиться.
— Нет, нет, только мир, — уверительно повторила Нина. — Мир, мир. Прошу вас обоих, Сережа.
Уваров расстегнул пиджак, удобнее развалился на тахте, полное лицо его выражало добродушную обезоруженность.
— Боюсь наболтать банальщины, Ниночка, но один в поле не воин.
Сильный, голубоглазый, в своем клетчатом, сшитом, видимо, в Германии костюме, Уваров бесцеремонно начал разглядывать полочки сбоку тахты, стал трогать фигурки тунгусских богов, образцы кварца, говоря своим рокочущим баском: