– А ну, выйдем на одну минуту из хаты, – сказал Семен, не дав Миколе договорить.
Они вышли, а не больше как через полчаса за кузней стояла подвода Семена, запряженная Машкой и Гусаком. Семен выносил из кузни и клал в подводу выкопанное оружие и шанцевый инструмент. Микола закладывал их соломой.
Софья кинулась к Семену на грудь.
– Не кидай меня тут. Забери с собою!
– Ни, Соню. За это и не мечтай. То не ваше женское дело, а наше – солдатское. Дожидайся меня, не журись. Даст бог, скоро побачимся. Ще недолго тем злыдням хозяйновать на нашей земле. С тем до свиданья.
Они обнялись и долго целовали друг другу мокрые от слез руки, как и в тот счастливый час их змовин.
Затем Семен низко поклонился матери, и мать низко поклонилась ему. А Фросе достался добрый братский тумак по спине.
Семен и Микола уселись в солому. Подвода тронулась. Но едва она обогнула кузню, как Фрося, легче ветра полетела за ней и вскочила на ступицу.
– Так-таки мне ничего напоследок не скажешь? – шепнула она Миколе.
– Скажу то же самое: дожидайся и не журись. Скоро побачимся.
– Куда ж вы, скаженные, едете?
– Будем живые – услышишь.
Микола ударил по коням, и подвода пропала в непроглядной темноте.
– Ну, кавалер, у тебя ще душа в теле или уже вышла наружу? – вполголоса спросил Семен своего будущего шурина, когда подвода выехала на площадь против церкви.
Ни одной звезды не виднелось на небе. Но дождя уже не было. Старая груша еле выделялась из темноты.
– А я не чую, что такое за душа, – пробормотал шурин, вдруг осаживая лошадей. – Я ще не воевал.
– Хальт! – раздался вдруг рядом с подводой повелительный возглас немецкого часового.
И в тот же миг страшный удар прикладом обрушился на его голову в шлеме. Оглушенный часовой свалился без звука. Семен с драгунской винтовочкой в руках и Микола с солдатским наганом выскочили из подводы, наклонились над телом. Семен успел перехватить руку шурина.
– Не стреляй, дурень. Тихо. Без паники.
Микола сорвал с головы часового шлем и несколько раз подряд изо всех сил ударил по ней рукояткой револьвера. Потом он неслышно взобрался на дерево и перерезал складным ножом веревки. Два несгибающихся тела тяжело, но мягко свалились на мокрую травку.
Шурья уложили их на подводу, заложили соломой, а сверху поспешно кинули труп часового и погнали лошадей. Возле ставка они остановились и, раскачав немца, зашвырнули его в воду подальше от берега.
Осторожно выбравшись из села, они своротили с дороги в жито, сделали по степу несколько громадных кругов, чтоб сбить со следа, и, наконец, подались в глубь уезда, что есть мочи погоняя коней.