– О чём ты думаешь, радость моя? – промурлыкала Темань, сладострастно изгибаясь на широкой, готовой для утех постели.
– Не твоё дело. – Ответ Северги был груб и резок – из-под дёрнувшейся в оскале верхней губы. Мысли о дочке следовало беречь и держать в чистоте.
– М-м, – надулась сожительница. – Ну, иди уже ко мне! Что там, на улице, такого? Ведь я же лучше вида из окошка, не так ли?
У неё было безукоризненное, грамотное произношение: Темань получила прекрасное образование – не Северге чета. То, как она выговаривала каждый звук, одновременно и затрагивало похотливые струнки, и вызывало желание угостить эту смазливую мордашку пощёчиной. Не потому что навья ненавидела тех, кто учился лучше неё, нет. Темань просто иногда нарывалась – норовила побольнее ткнуть Севергу, уколоть обидой, прощупывая чувствительные места.
Северга подошла к постели, возвышаясь над Теманью. Та потянулась к её парадному оружию, ощупала рукоять, скользнула пальцем по ножнам.
– Какая у тебя... большая сабля!
Ну, не умела она обойтись без пошлых намёков, когда входила в образ этакой распутницы, жадной до плотских утех. Северга вынула клинок из ножен – светлый, суровый, остро заточенный. Им можно было бы располовинить красотку Темань с одного удара, но Северга отбросила мысль о подобном. Нет, рука не поднималась на такую прелесть.
– Достаточно большая для тебя? – хмыкнула она, забираясь острием под полы халатика.
Темань, многообещающе улыбаясь, раздвинула колени, и Северга пощекотала мягкие влажные складочки – осторожно, чтоб не порезать.
– Вся войдёт и ещё место останется. – Темань облизнулась, выгибаясь и двигая тазом так, словно хотела бы насадиться на клинок. Хорошо, что у неё хватало ума делать это понарошку, а то кровищи была бы полная кровать.
Северга скользнула саблей по плоскому, поджарому животу Темани и подцепила пуговичку, на которой полы едва держались. Чпок! Та отлетела, и взгляду навьи открылось изящное, дышащее соблазном тело. Взгляд любовницы стал томно-бархатным, без блеска, а рот приоткрылся словно бы в предчувствии наслаждения. Северга наколола на саблю пирожное и протянула ей. Темань его медленно съела, смакуя каждый кусочек, а потом принялась облизывать клинок.
– Порежешься же, дурочка, – усмехнулась Северга.
Но язык Темани мягко, шелковисто обвивался вокруг опасно острой стали, и это заводило самым подлым и сладким образом. Он ласкал саблю, а горячие толчки радости между ног ощущала Северга. Эту связь женщины-воина с её оружием Темань нащупала сама, без подсказки, и стала при случае умело использовать в постельных играх. Ей удалось довести Севергу до высшей точки второй раз, при этом даже не касаясь её тела. Выдохнув, Северга резко бросила саблю в ножны, и Темань охнула, будто в неё кое-что глубоко заправили. А всё потому, что использовали они в постели и хмарь как особый чувствительный проводник: тонкая ниточка радужного вещества, обвиваясь вокруг клинка, каждым из своих концов прорастала в их тела. Северга начала двигать саблей в ножнах, и Темань откинулась со стонами, словно орудовали прямо у неё внутри. Это опосредованное соитие окончилось ещё одной яркой и сладостной разрядкой.