И безутешные мужские рыдания нарушили ночную тишину, как выражение невыносимого страдания. Маргарет опустилась рядом с ним на колени и с печальной нежностью стала поглаживать его по спине. Никто, даже доктор Дональдсон, не знал, как много времени прошло. Первым заговорил мистер Хейл:
– Что мы должны делать? – спросил он. – Расскажите нам. Маргарет – моя помощница. Моя правая рука.
Доктор Дональдсон дал им ясные и понятные указания. Никаких страхов по поводу того, как пройдет эта ночь. Начиная с завтрашнего утра и еще много дней больная будет чувствовать покой и облегчение. Но никаких надежд на восстановление. Он посоветовал мистеру Хейлу отправиться в постель, оставив только одну сиделку для наблюдения за сном его супруги. Доктор обещал приехать рано утром. С теплыми и добрыми рукопожатиями он оставил их. Отец и дочь произнесли лишь несколько слов. Они были очень измотаны страхом, чтобы обсуждать свои дальнейшие действия. Мистер Хейл решил сидеть всю ночь у постели супруги. Маргарет с трудом уговорила его прилечь на софе в гостиной. Диксон наотрез отказалась идти спать, а для Маргарет было просто невозможно покинуть мать в такой момент, пусть даже все доктора в мире просили бы ее «поберечь силы», утверждая, что «тут требуется только одна сиделка». Какое-то время Диксон сидела на стуле, мрачно смотрела на хозяйку, моргала и кивала, вырываясь из глубин дремы. Затем, признав поражение, она откинулась на спинку стула и громко захрапела.
Маргарет сняла нарядное платье, с нетерпеливым отвращением бросила его в сторону и надела свою повседневную одежду. Ей казалось, что она больше никогда не сможет заснуть. Все ее чувства невероятно обострились, и она с удвоенной силой воспринимала все вокруг. Каждый образ и звук, даже каждая мысль касались какого-то чуткого нерва. В течение двух часов она слышала беспокойные шаги отца в гостиной. Он постоянно подходил к двери спальни, останавливался и после долгой паузы продолжал ходить по комнате. В какой-то момент, вновь уловив его невидимое присутствие за дверью, она вышла и в ответ на вопросы, которые он пытался выговорить своими запекшимися губами, сообщила ему, что мать спит и все пока идет без изменений.
Наконец он тоже заснул и дом затих. Маргарет села у окна и погрузилась в размышления. Все интересы последних дней остались далекими во времени и в пространстве. Всего лишь тридцать шесть часов назад она заботилась о Бесси Хиггинс, и ее сердце разрывалось при виде слез Бушера. Теперь эти моменты стали мимолетными воспоминаниями о прошлой жизни. Любое событие вне стен их дома, казалось, разъединяло ее с матерью и поэтому становилось нереальным. Даже веселые дни в особняке на Харли-стрит утратили былую позолоту. Ей вдруг вспомнилось, как она радовалась, отмечая сходство черт у матери и тети Шоу… как приходившие письма заставляли ее скучать по дому. Но теперь и сам Хелстон стал тусклым прошлым.