Выбор Джона сделал бы королевой даже простую кухарку. А мисс Хейл была не так уж и плоха. Родись она в Милтоне, миссис Торнтон полюбила бы ее без лишних слов. Эта девушка была остра на язык, имела вкус, характер и даже изюминку. Конечно, она вела себя ужасно предвзято и невежественно, но что еще можно было ожидать от этой южной породы? Сравнив ее с Фанни, миссис Торнтон внезапно огорчилась и потому, увидев дочь, говорила с ней неоправданно резким тоном, обругав за лень и медлительность. Затем она раскаялась, взяла в руки «Комментарии Генри» и попыталась сосредоточиться на чтении, вместо того чтобы с гордостью и удовольствием продолжать осмотр скатертей и салфеток.
Наконец раздались его шаги! Она следила за ними, дочитывая фразу из книги. Пока ее взгляд скользил по строкам, а память механически повторяла слова, она отмечала, что Джон уже идет по коридору. Ее обостренные чувства улавливали каждый звук, доносившийся из холла: вот он подошел к шляпной стойке, вот он почти у дверей. Почему он медлит? Пусть скажет ей самое худшее.
Тем не менее она не приподняла голову и не отвела взгляда от книги. Мистер Торнтон подошел к столу и остановился там, ожидая, пока она закончит читать абзац, который так поглотил ее внимание. Переборов себя, она посмотрела на сына.
– Ну, Джон?
Он знал, что означал ее короткий вопрос. Но он будто окаменел. Ему хотелось ответить какой-нибудь остротой. Его злость могла бы породить фривольную шутку, но мать заслуживала большего. Он обошел стол и встал за ее спиной, чтобы она не могла видеть его. Склонившись к бледному застывшему лицу миссис Торнтон, Джон поцеловал ее в щеку и тихо прошептал:
– Никто не любит меня, кроме тебя, дорогая мама.
Он отвернулся и, прислонившись к каминной полке, опустил голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Миссис Торнтон встала. Ее всю трясло. Впервые в жизни эта сильная женщина чувствовала себя слабой. Опустив ладони на плечи сына, она заставила его посмотреть ей в глаза.
– Материнская любовь дается Богом, Джон. Со временем она становится прочнее и сильнее. Девичья любовь похожа на клуб дыма – она меняется при каждом порыве ветра. Она отвергла тебя, мой мальчик, верно?
Миссис Торнтон сжала зубы и оскалилась, как собака. Он покачал головой.
– Я не гожусь для нее. Да, мама. Я знал, что не гожусь.
Она выдавливала слова сквозь сжатые зубы. Джон не слышал, что она говорила. Но блеск ее гневных глаз не оставлял сомнений в том, что это были проклятия. Однако сердце миссис Торнтон подпрыгнуло от радости, когда она осознала, что сын снова принадлежал только ей.