Мистер Хейл снова погрузился в молчание.
Все утро Маргарет трудилась по хозяйству, тоскуя об отдыхе, но намеренно вовлекаясь в постоянный вихрь домашних дел. К вечеру Диксон сказала ей:
– Вот что я сделала, мисс. Мне было страшно, что хозяин сойдет с ума от горя. Весь день он просидел с покойницей, и один раз, подойдя к двери, я услышала, как мистер Хейл говорил с ней, будто с живым человеком. Когда я вошла в комнату, он замолчал и недовольно посмотрел на меня. Мне подумалось, что ему не хватало доброй встряски, что, если хорошо напугать его какой-нибудь историей, он выйдет из своего подавленного состояния. Поэтому я осталась и завела разговор о том, что мастеру Фредерику было бы лучше побыстрее уехать из города. И я нисколько не преувеличивала. В нынешний вторник на улице мне встретился человек из Саутгемптона – первый знакомый, которого я увидела после нашего переезда в Милтон. Не многих южан привлекает этот край. А тут смотрю, навстречу мне идет Леонардс – сын старого торговца тканями. Надо сказать, что молодой Леонардс был самым большим бездельником, которого я знала. Он довел бы своего отца до смерти, если бы тот не выгнал его из дома. Поэтому парень удрал за моря. Мне он всегда не нравился. Кстати, этот Леонардс служил на «Орионе» – в то же время, что и мастер Фредерик, хотя я не знаю, участвовал ли он в бунте.
– Леонардс узнал тебя? – спросила Маргарет.
– Да, тут я сама виновата. Вряд ли он узнал бы меня, но я по своей глупости окликнула его по имени. Это же был парень из Саутгемптона. В таком странном месте. Иначе я никогда не назвала бы земляком такого никчемного человека. Он тут же заворковал: «Мисс Диксон! Вот уж не думал увидеть вас здесь. Но, возможно, я ошибаюсь и вы больше не мисс?» Тогда я сказала, что он по-прежнему может обращаться ко мне как к незамужней леди. Признаться, у меня имелись все шансы отхватить себе супруга, но я была слишком разборчивой. Он был достаточно вежливым: «Смотрю на вас и глазам своим не верю!» Но меня вокруг пальца не обведешь. Я же знаю, какой он на самом деле. Короче, я так ему и сказала, а заодно спросила о здоровье отца – того джентльмена, который выставил его из дома. И тогда, чтобы досадить мне – мы же с самого начала подкалывали друг друга в вежливой форме, – он сменил тему и начал рассказывать о мастере Фредерике. Парень притворно сожалел о беде, в которую попал ваш брат (как будто подобные сожаления могли отмыть репутацию Джорджа Леонардса и сделать его не таким омерзительным). Этот негодяй наговорил мне кучу гадостей: что если мастера Фредерика поймают, то повесят как бунтовщика; что за его поимку назначена награда в сто фунтов; что своим предательством он принес бесчестие своей семье. Ему хотелось позлить меня. Понимаете, мисс, ведь это я помогала старому мистеру Леонардсу изгонять Джорджа из Саутгемптона. В ответ я сказала, что многим семьям удается вести честную жизнь, поэтому им не приходится краснеть за своих безалаберных сыновей и выгонять их из своих домов. Тогда Джордж, бесстыдник и плут, сообщил мне, что он выполняет конфиденциальное задание. Он сказал, что, если я знаю какого-нибудь молодого человека, плывшего раньше ошибочным курсом и теперь желающего получить стабильную работу, он мог бы взять его под свое покровительство. Это он-то! Младший Леонардс! Да он любого святого испортит напрочь! Я годами не чувствовала себя так плохо, как в тот день, когда общалась с ним. Даже едва не расплакалась, оттого что не смогла найти для него слов пообиднее. А он просто улыбался мне, как будто принимал мои любезности за чистую монету. Я не понимала его истинного отношения к моим колкостям, потому что уже разозлилась сверх меры.