– Конечно, смогу, сестричка. Там, где вода плещется под днищем корабля, я чувствую себя как дома. Устроюсь на какое-нибудь судно и покину Англию. Не волнуйся. Я задержусь в Лондоне на день или два. Затем между нами будет только море.
Пока она писала письмо для мистера Леннокса, Фредерик все время заглядывал через ее плечо. Странно, но благодаря этому Маргарет чувствовала себя гораздо спокойнее. Не будь она под таким наблюдением, ей вряд ли удалось бы составить столь краткое и аккуратное послание. Она колебалась бы в выборе слов и выражений, возобновляя общение, неловко прерванное обеими сторонами. Прежде чем она смогла перечитать текст, брат забрал письмо и сунул его в записную книжку, из которой выпал длинный локон черных волос. Взглянув на этот знак симпатии, Фредерик горделиво улыбнулся.
– Тебе тоже понравился мой оберег? – спросил он. – Но лучше пока не смотри на него. Сначала приезжай и познакомься с Долорес. Она слишком прекрасна, чтобы с ней знакомились по частям. Нельзя по одному кирпичу судить о строительстве всего дворца.
Что ж! Оставайся обвиненным
И скованным цепями.
Вернер
Весь следующий день они провели втроем. Мистер Хейл почти не говорил, но дети, постоянно задавая ему вопросы, заставляли его возвращаться в реальность. Фредерик ничем не выдавал своего горя. Первый приступ отчаяния прошел. Теперь он стыдился, что поддался эмоциям. И хотя его скорбь о потере матери была глубоким чувством, омрачившим всю его жизнь, он больше не проявлял ее прилюдно. Маргарет, вначале сохранявшая показную бесстрастность, теперь дала волю чувствам. Она много плакала и, даже обсуждая какие-то пустяки, сохраняла в голосе траурную нежность, которая углублялась при каждом взгляде на Фредерика. Размышляя о его отъезде, она, с одной стороны, радовалась, понимая, что так отцу будет гораздо спокойнее. С другой стороны, ей было горестно расставаться с братом. Поэтому, закрывшись в своей комнате, она горевала о неизбежной разлуке. Мистер Хейл переживал ужасное время. Он тревожился, что его сына обнаружат и схватят. Эти опасения перевешивали те удовольствия, которые он получал от его присутствия. После смерти жены его нервозность увеличилась вдвое. Он непрестанно жил в страхе, пугался каждого резкого звука и все время пытался заслонить сына от любого человека, входившего в комнату.
Вечером он подозвал к себе дочь.
– Маргарет, ты не могла бы проводить Фредерика на вокзал? Я хотел бы знать, что он благополучно уехал. Ты сообщишь мне о его отбытии из Милтона?
– Конечно, папа, – ответила Маргарет. – Мне тоже хотелось бы проводить его, если вам не будет скучно без меня.