Маргарет вздохнула. Она знала, что мистер Торнтон не придет. Этот деликатный мужчина не желал встречаться с ней, пока ее ложь была слишком свежа в его памяти. Одно лишь его имя вновь пробудило в ней беспокойство и вызвало чувство депрессивной усталости. Маргарет пыталась подавить свою апатию. Ее вдруг поразило, что она, проявляя подобную слабость, уже целый день поощряет отца заботиться о ней. Она смутилась и спросила, не почитать ли ему вслух. Глаза мистера Хейла уже ослабели, и он с радостью принял ее предложение. Маргарет читала хорошо – отчетливо и с выражением. Но если бы кто-то поинтересовался, о чем именно она читала, девушка вряд ли смогла бы ответить. Ее терзала собственная неблагодарность к мистеру Торнтону, поскольку этим утром она отказалась принять проявленную им доброту – он уговорил докторов изменить результаты медицинской экспертизы и тем самым остановил уголовное расследование. Хотя на самом деле она была благодарна ему! Да, она вела себя трусливо и лживо, но в глубине души Маргарет питала к нему некое нежное чувство…
Это признание заставило ее сердце забиться сильнее. Она действительно была благодарна человеку, который презирал ее. Основания для такого пренебрежения были настолько справедливыми, что она перестала бы уважать мистера Торнтона, если бы он не чувствовал к ней презрения. Она уважала его, и это уважение доставляло ей удовольствие. Он не мог лишить ее такого светлого чувства, ибо оно было единственным утешением среди скопища несчастий.
Поздним вечером посыльный принес книгу «с добрыми пожеланиями от мистера Торнтона и его желанием узнать, как себя чувствует мистер Хейл».
– Диксон, пусть он скажет, что мне уже гораздо лучше, хотя вот мисс Хейл…
– Папа! – возмущенно прервала его Маргарет. – Не упоминайте обо мне ничего! Он же не спрашивал!
– Мое дитя, ты дрожишь, – сказал отец минуту спустя. – Немедленно отправляйся в постель. Ты очень побледнела!
Маргарет подчинилась, хотя ей не хотелось оставлять отца одного. После дня тяжелых дум и печального раскаяния она нуждалась в спокойном уединении. На следующее утро она выглядела свежей и отдохнувшей. В дни юности скорбная печаль и мрачная серьезность надолго не задерживаются. Однако восстановление ее здоровья было пропорционально усиливающейся депрессии мистера Хейла, снова погрузившегося в абстрактные размышления о потерянной жене и о прошлом этапе своей жизни, с которым он окончательно простился.