– Недавно я услышала историю, – сказала Маргарет, – которая случилась в Нюрнберге примерно три-четыре года назад. В одном большом особняке, служившем раньше домом и складом, жил богатый человек. Ходили слухи, что у него был сын, но точно об этом никто не знал. В течение сорока лет эти слухи то возникали, то пропадали… но полностью не исчезали. После смерти мужчины оказалось, что он действительно имел сына, вполне взрослого человека с недоразвитым интеллектом. Отец, желая уберечь ребенка от ошибок и искушений, воспитывал его странным образом. И когда это взрослое дитя было выпущено в мир, каждый дурной советчик получал над ним власть. Сын богача не отличал хорошего от плохого. Его отец сделал огромную ошибку: заботясь о невинности мальчика, он вырастил свое чадо в полном невежестве. После четырнадцати месяцев разгульной жизни разорившийся наследник был взят городскими властями под надзор, иначе он умер бы от голода. Этот человек знал лишь несколько слов. Он даже не мог просить милостыню.
– Я сам использовал аналогию, предложенную мисс Хейл, и начал сравнивать позицию фабриканта с положением заботливого отца. Поэтому мне не пристало жаловаться на вашу улыбку, нацеленную на меня, как оружие. Но, мистер Хейл, представляя отца как модель поведения, вы говорите, что он должен потакать своим детям в их желании совершать независимые поступки. А какие независимые действия могут выполнять «рабочие руки» в производственное время? В этом отношении я не понимаю ваших доводов. С другой стороны, если хозяин начнет посягать на независимость «рук» в той жизни, которую они ведут вне фабрик, я первым назову такие действия несправедливыми. Рабочие и без того ежедневно трудятся на нас по десять часов. Какое мы имеем право надевать на них поводья в оставшееся время? Я так ценю свою независимость, что не могу придумать большего несчастья, чем обзавестись надсмотрщиком, который будет направлять меня, советовать и читать мне лекции или даже планировать мои будущие действия. Он может быть очень мудрым и влиятельным человеком, но я все равно восстану и начну негодовать по поводу любого вмешательства с его стороны. Мне кажется, что эти веяния сильнее на севере, чем на юге Англии.
– Прошу прощения, но не потому ли это происходит, что не существует никакого равенства и никакой дружбы между классом советчиков и классом тех, кто принимает советы? Вот почему каждый человек вынужден занимать нехристианское и изолированное место в стороне от других, завидуя своим братьям-сородичам и постоянно страшась, что его права будут нарушены.