В отечественной и зарубежной художественной литературе детективный жанр пользуется у читающей публики неизменным успехом. Правда, положа руку на сердце нужно признать, что детективов, с полным правом относящихся к художественным произведениям, издавалось и издается очень мало. Основную их массу составляет так называемое чтиво, почти ничего не дающее ни уму, ни сердцу. Читают такую литературу, чтобы убить время. В памяти после прочтения в лучшем случае остаются фабула преступления да некоторые сюжетные ходы, и то ненадолго.
Мне, профессионально занимающемуся криминалистикой более сорока лет, поработавшему следователем, прокурором-криминалистом, уже давно стало неинтересно читать детективный ширпотреб. Сюжет часто бывает закручен ни на чем, фабула преступления примитивная, действия следователя — криминалистически безграмотны и процессуально незаконны. Читать такие детективы — только нервы портить и глаза утомлять. Конечно, я как профессионал не могу здесь быть беспристрастным, и тем не менее…
Совсем другое дело — следственная практика, как отечественная, так и зарубежная. Она очень богата случаями, заключающими в себе некую криминалистическую «изюминку», делающую их своеобразными, запоминающимися. Такие случаи у меня постепенно копились, собирались, обрабатывались.
К жанру мини-детектива я пришел довольно давно, еще в 80-х годах прошлого, XX века. Мои мини-детективы печатались в журналах «Уральский следопыт» и «Человек и закон», были благосклонно восприняты читателями. Некоторые из них я приводил в качестве примеров, иллюстрирующих возможности современной криминалистики в деле борьбы с преступностью, читая лекции в трудовых коллективах по линии общества «Знание». Иллюстрировал я ими и лекции, читаемые студентам
Свердловского юридического института, где многие годы преподавал криминалистику. Было очевидно, что эти миниатюрные детективы вызывают интерес, запоминаются, ибо в небольшом объеме они концентрировали яркое, нетривиальное содержание.
К этому жанру я пришел потому, что мне было жалко транжирить свое и чужое время. Свое — не хотелось нагнетать вокруг яркого случая вёдра словесной воды, а чужое — чтобы не пропускал эту воду читатель через себя, пытаясь обнаружить утопленный в ней автором яркий «камушек». Что получилось — судить читателям, но, на мой взгляд, гораздо интереснее и приятнее перебирать яркие «самоцветные камушки», чем отыскивать их в большой куче сырого песка. Эту кучу за читателей я уже перелопатил и даже просеял через сито, а «самоцветы» огранил.
