— Слышали сие… Она же мужа свово стрелой и порешила в Саркеле. Её живую в болото закопали и осиновый кол в грудь вбили… На наших глазах, — добавил Никита.
— Да, братья, чудные дела деятся на этой земле! — с удивлением и каким-то сожалением заключил Горыня.
И через два дня киевляне вместе с новгородским купеческим караваном прибыли на западный берег озера Нево, где жило угро-финнское племя водь, которое только охотилось и ловило рыбу; земледелием оно не занималось, пчелиных пасек не держало, собирало лишь дикий мёд, — но много его в дуплах не насобираешь… Поэтому новгородцы привезли людям этого племени зерно, а киевляне продукт, необходимый для приготовления хмельного напитка.
Обычай торговать у води — «немой»: на берегу раскладывают они меха, а сами уходят, оставляя на них «заметки», — к примеру, за десять шкурок куниц — бочку мёда или мешок зерна.
Если кому мена кажется сходной, тот забирает разложенный товар, а свой кладёт… А кому цена покажется не подходящей, проставляет на «заметках» свою, пока в ней не сойдутся…
У води существует закон, продиктованный их шаманами-колдунами: не встречаться лицом к лицу с иноземными купцами, чтобы ненароком не подвергнуться сглазу. Боги у води — не языческие идолы, а вытесанные из камня лесные животные. Им и поклоняются…
Киевляне очень довольны остались меной; несколько лучших шкурок отобрали в подарок Рюрику. На остальные приобрели, что хотели: Селян — женские украшения, Никита и Горыня — плотницкие инструменты и гвозди.
Викарий Ганнон, сидя на носу гребного судна, идущего по реке, наслаждался ранними лучами солнца, подставив навстречу им своё лицо и, как сытый кот, блаженно жмурил глаза. Открыл их пошире и медленно обвёл взглядом окрестности.
«Иисусе! Хвала Господу нашему, что поселил меня, раба Твоего в таком чудном месте… Каков утренний воздух с альпийских лугов! А как серебрятся водные потоки, низвергаясь с каменных уступов гор!.. И как успокаивающе плещется под вёслами вода родного Зальцаха!..»
Ганнон все годы прожил в Зальцбурге, не считая детских лет, что провёл в пригороде, в семье отца, немецкого священника. Затем его отдали в городскую духовную школу… Учился прилежно, раболепствовал перед святыми отцами, прошло время — сделался викарием…
Будучи помощником епископа много ездил по нуждам церкви, и теперь ему было с чем сравнивать окружающий сейчас ландшафт. Побывал он и в Риме, и в Константинополе, у мадьяр и у моравских славян-язычников, подводя их под свою веру… Но лучших мест не нашёл…
Да, собственно, и не искал их, потому что кровное дело его здесь, которому он служит верой и правдой… «Хотя что считать правдой? — задал наедине с собой смелый вопрос Ганнон. — Ведь такая же правда есть и у Константина-философа, и его брата… А я еду мешать им, а по возможности и расправится с ними… Прости Господи и помилуй нас, грешных… Веление папы, апостольского преемника, — закон. И каждый истинный христианин должен следовать ему беспрекословно, ибо нет святее, чем римская церковь».