– Ты долго каталась где-то на мотоцикле с Гришкой, а я ждал…
Я не стала оправдываться… Он был чужой, из соседней станицы, и еще не знал, что Гришка в это утро убил себя из отцовского ружья!.. Я тогда впервые увидела смерть, вмешавшуюся в жизнь, переполненную любовью: пятнадцатилетний парень лежал на берегу лимана с развороченной выстрелом головой… А ведь только вчера во время нашей бешеной гонкой Гришка рассказывал мне о своей несчастной любви к взрослой девчонке, которая его прогнала. А я – я не нашла нужных слов, не смогла в чем-то его убедить, удержать!..
А потом Он долго не приезжал, а в меня «типа влюбился» один из осенних призывников – девятнадцатилетний парень по прозвищу Граф, с его младшим братом мы сидели за одной партой. «Она моя! – сказал он грозно…» – и все послушались, и стали называть меня Графиней. Он покупал мне конфеты, возил на какие-то концерты, в кино на центральное отделение нашего совхоза, поднимал на руки и все порывался потискать и поцеловать, а я отчаянно сопротивлялась… Последняя попытка произошла во время его проводов в армию, которые поселковая молодежь отмечала в какой-то недостроенной квартире. Граф затащил меня на кухню и пытался-таки поймать мои все еще не целованные губы. А среди гостей находился Он, который смотрел на меня весь вечер!.. Все-таки в пылающую щеку Граф меня поцеловал, сказав:
– Ладно, после армии свое возьму. Ты меня дождись и не вздумай с кем-нибудь гулять: не поздоровится!
И мы вышли к компании. А Его уже не было, и это было окончание моей первой любви. Он перестал приезжать, а я как-то разочаровалась: наверно, ждала каких-то действий, драки, дуэли…
А испытания чувств продолжались. В седьмом классе азартно репетировали пьесу про любовь, и я играла конопатую Марьяну с двумя сердцами, а мой «жених» по пьесе – мальчик из нашего класса, дергающий меня на переменках за хвост и дразнящий «русалкой», после моих жарких слов «теперь бы оба сердца отдала, чтобы его живым увидеть» поцеловал меня, сволочь! Учительница Тамара Николаевна погрозила ему пальцем и сказала: «Только на премьере!» – которая, не помню уже почему, но не состоялась…
А потом нашу деревенскую идиллию нарушили городские: из Липецка переехали в село бойкие брат и сестра Вовка и Зойка – и я стала приятельствовать с сестрой, научившей меня красить ресницы и состряпавшей мне наимоднейший брючный костюм из маминого цветастого платья, – и «ходить» с братом. Вовка сразу повел себя по-взрослому и вскоре поцеловал-таки меня. Мой первый поцелуй был каким-то слюнявым и пах сожалением о несбывшемся… Ведь Его, первого, тоже звали Володей!.. «Дружба» наша с Вовкой быстро сошла на «нет». Приближались перемены…