Объяснение казалось настолько нелепым, что Ахмед поверил. Бабушка Сафие учила: ложь на том уровне, где летают орлы и обитают Османы, обычно течет гладко, журчит, словно вода в фонтане. А если начинаются водопады да перекаты – вот тут-то и может быть спрятана за семью замками правда.
– Ладно же, – сказал Ахмед с усмешкой. – Кольца еще из серебра делают, из слоновой кости. Это от меня примете?
Доган и Картал согласились так поспешно и так забавно перевели дух, что настроение Ахмеда мгновенно улучшилось, и в нем проснулось любопытство.
– История эта, наверное, страшная родовая тайна? – небрежно спросил он, перебирая куски янтаря.
– Нет, что ты, – махнул рукой Доган. – Просто началась она давным-давно и длится вот уже не один десяток лет, а может, и подольше. Нам родоначальники-джан не рассказывают все полностью, но если хочешь – поведаем то, что нам известно.
– Хочу, – кивнул Ахмед. – Мне ужасно интересно.
Он не кривил душой. Одно дело байки, связанные с родом Османов: все они старые, одна нелепей другой, вроде окровавленного отпечатка руки Ибрагима-паши, появляющегося по ночам в гаремных покоях. И рассказывали их столько раз, сколько, наверное, на голове Ахмеда волос нет. Скучно и неинтересно. И совсем другое – загадочные истории чужих родов. Они ведь – подумать только! – могут и правдой оказаться. Да и вообще: там, за стенами гарема, кипит жизнь, случаются происшествия одно другого интересней, а здесь томишься в павильоне с говорящим названием «клетка» и ждешь, не передумает ли отец относительно наследника, не родится ли, часом, новый брат, не отрастут ли у главного евнуха рога, как у шайтана… Ждешь, в общем, у Аллаха милости.
Доган и Картал живут совсем по-другому.
Иногда Ахмеду хотелось запереть с собой в клетке всех тех, кто был ему дорог. Запереть – и никогда не отпускать. Иначе какой толк быть наследником султана, если он не в состоянии делать то, что ему хочется, а другие свободны, словно птицы в небесах, словно ветер в кронах деревьев? Но эта волна чувств накатывала и уходила, оставляя после себя горячечные мечты, яркие сны и горькое, как хина, сожаление.
Птицам место в небесах, ветру – в кронах деревьев, а шахзаде – в павильоне, именуемом «клеткой». Судьба есть судьба, и спорить с ней бессмысленно.
– Ну давайте, рассказывайте, – кривовато ухмыльнувшись, велел Ахмед.
История и впрямь была крайне занятной.
С незапамятных времен (то есть никак не меньше полусотни лет, а то и целой сотни) в роду Догана и Картала время от времени рождались близнецы. В отличие от множества других семейств, у них на рождение двойняшек смотрели как на благословение Аллаха. Почему – Доган с Карталом толком не знали, поскольку не интересовались никогда. В этом Ахмед их прекрасно понимал. Права все-таки бабушка Сафие: люди везде и всюду одинаковы. Пока их хвалят и говорят им, что они – благословение для семьи, дети склонны воспринимать происходящее как должное. Вот если бы, наоборот, их рождение считали проклятьем, тогда Доган с Карталом землю перевернули бы, Луну и звезды перемешали бы, но докопались бы до истины. А так – к чему? Человек всегда воспринимает хорошее как должное.