От этих слов бедный парень побледнел, отчего отпечаток ладони стал выделяться еще более четко. «Крестоносец», укрепленный на поворотном столбе манекен для оружейного боя, полезен при отработке некоторых ударов, но с живым противником его сравнивать – менее чем нелестно…
– Отряхнись, ты весь в пыли, – посоветовал бедняге Мустафа. Вроде бы голос младшего шахзаде звучал ласково, однако во взгляде сквозила насмешка.
Следующим к Челику подошел Яхья, улыбаясь, как объевшийся сметаны кот. Челик честно пытался сопротивляться, он парировал первый удар, но совершенно упустил из виду левую руку Яхьи. Это было ошибкой: ухватив Челика за талию, Яхья ловко подставил ему подножку и вновь отправил на землю глотать пыль.
– Похоже, – фыркнул Яхья, – этот юноша мне тоже не подходит. Ты тренировался с дедом, Челик? Или Йемишчи чересчур силен для тебя?
Челик вновь поднялся. Левая половина его лица была вымазана в пыли, а в глазах стояли непролитые злые слезы.
– Может, – сдержанно произнес Картал, – шахзаде пожелает себе другого партнера по тренировке? Я с радостью заменил бы достойного Челика…
Все, кроме Догана, уставились на говорившего: шахзаде с удивлением – надо же, кто-то осмелился перебить забаву! – а Челик… В глазах Челика полыхнула самая настоящая ненависть.
– Я никого не просил за меня вступаться! – неожиданно тонким голосом выкрикнул он. – И я не нуждаюсь в твоей защите!
– Еще бы, – хохотнул Мустафа, – тебя ведь дедушка защитит, зачем тебе еще кто-то? Я, наверное, встал бы с тобой в пару, я ведь сумасшедший, мне можно и убить кого-нибудь, мне за это ничего не сделают, но неохота руки пачкать. Да и вообще, ты весь в грязи, а я не люблю, когда грязно… Ты бы сходил, что ли, помылся, а то неудобно прямо.
Челик в бешенстве оглянулся. Доган и Картал благоразумно попятились, и у Ахмеда мелькнула мысль, что Картал сейчас уже пожалел о том, что вступился за глупого мальчишку, не способного оценить поддержку и быть благодарным за жалость, которая не унижает, ибо исходит от достойного. Но Картал проявил себя достойным до конца и ничем не выказал своего разочарования. Челик же… Аллах ему судья!
– Иди, иди, – ласково произнес Яхья. – Умойся, очисти себя от пыли. Назад сегодня можешь не возвращаться.
«Лучше вообще никогда не возвращайся», – явственно читалось во взгляде и в голосе шахзаде, и бедняга Челик все прекрасно понял. Сглотнул, оскалил на миг зубы, как загнанный в угол лисенок, – и молча побрел к выходу.
Ахмед даже не глянул ему вслед. Его внимание было обращено на задернутые занавески в одном из окон. Вроде бы ничего особенного в тех занавесках и не видел посторонний глаз, однако шахзаде точно знал: они там. Присматриваются, возможно, шушукаются между собой и улыбаются. Или хмурятся – с женщинами мало что можно разобрать, если речь идет об их поведении. И еще меньше предсказать.