Август усмехнулся. Ответ был ему уже известен. По крайней мере, один из возможных вариантов.
– Он пил, ваш Федя?
– Нет, что вы! – Она вскинулась, возмущенно замотала головой, посмотрела осуждающе. Как смел он, чужой человек, заподозрить ее Феденьку в пьянстве?! – Он не пил, в рот даже не брал.
– Значит, любовница или карты. – История была не слишком увлекательной. Сколько он знал подобных историй!
Девица вспыхнула, кровь прилила к щекам и почти тут же отхлынула, оставляя после себя мертвенную бледность. Значит, попал, задел за живое.
– Карты, – заговорила наконец. – И долги. Как потом выяснилось, очень большие долги, неподъемные.
– Его убили?
– Откуда вы?.. – не договорила, посмотрела на Августа как на пророка, а он усмехнулся.
– Вы ведь сами назвались вдовой. – Август пожал плечами. – А с карточными долгами долго не проживешь.
– Его нашли в подворотне, рядом с нашим домом. – Девица говорила медленно и глаза закрыла. Вспоминала тот страшный день или просто не хотела видеть Августа с его беспощадной прозорливостью? – С ножом в сердце. Крови было много…
Иной бы порядочный человек ее успокоил, сказал что-нибудь обнадеживающее. Август не стал. История, закончившаяся так банально, ему наскучила.
– А на следующий день после похорон пришел человек. – Глаза она все-таки открыла, но на Августа по-прежнему не смотрела. – Сказал, что после Феди остались долги и теперь я должна их выплатить.
– Выплатили?
– Сколько могла. Продала все, что еще можно было продать. Осталось только это. – Она указала на простенькое серебряное колечко на безымянном пальце правой руки. – Единственная память о Феде.
Единственная светлая память, хотел сказать Август, но промолчал, подобрал с земли камешек, швырнул в озеро и стал наблюдать, как расходятся круги по воде.
– И когда мне больше нечего было продавать…
– Вы сбежали.
– Да. – Платочек упал к ее ногам, а она этого даже не заметила. – Федя рассказывал, что в Чернокаменске у него есть тетушка. Единственная родня, и я подумала…
– И вы подумали, что можно вот так запросто явиться к чужому человеку со своими проблемами?
Вздрогнула, посмотрела в упор диким каким-то взглядом, и глаза, до того невнятные, сделались вдруг ярко-серыми, почти прозрачными.
– Я не к вам ехала, Август Адамович, – сказала очень тихо. – Я к ней ехала, потому что про нее я слышала такое, что давало мне надежду. Знаете, надежда – это последнее, что у меня осталось. Я приехала и узнала, что Евдокии Тихоновны больше нет, умерла. И вместе с ней умерла моя надежда.
Врет. Если бы так оно и было, то на остров бы к нему она не приплыла. Надежда ее умирала вот прямо тут, корчилась в муках на Стражевом Камне, а она все никак не решалась уйти, поверить, что ей здесь никто не рад. Август не испытал неловкости, чувство, которое его захватило, больше было похоже на благодарность. Эта незнакомая девчонка, которая даже не знала его Дуню, сумела подобрать правильные слова, задеть за живое.