— Ты всегда так оптимистично настроена? — Анна была слишком измучена, чтобы волноваться по пустякам.
— Только когда я знаю, что обвинение жаждет крови. Раз уж мы об этом заговорили, давай еще раз взглянем на отчет по результатам вскрытия. — Ронда начала перебирать файлы и бумаги, разбросанные перед ней.
Анна вздохнула.
— Мы ведь уже сто раз это делали.
Ронда резко подняла голову.
— У меня есть новости для тебя, дорогуша. Настоящая жизнь — это не «Секреты Лос-Анджелеса»: не бывает никаких улик в последнюю минуту, которые каким-то образом оказались невыявленными, никаких неожиданных свидетелей, внезапно появляющихся в решительный час.
— Прости, я не хотела…
— На самом деле все очень скучно. Проверка каждой детали — вот что самое существенное и к чему стараются не привлекать внимания. Именно так выигрываются дела, — продолжила Ронда, как будто Анна ничего и не говорила.
— Каковы шансы того, что дело закроют?
— Я сделаю для этого все возможное и невозможное, но не возлагай особых надежд. — На предварительном слушании, которое состоится через три недели, показания будут предоставлены для того, чтобы решить, является ли судебный процесс обоснованным, хотя Ронда предупредила, что лишь в редких случаях, обычно содержащих процессуальные ошибки, судебные процессы отменяют. — То, что у нашего друга, мистера Лефевра, есть решение, запрещающее тебе приближаться к нему, нам вряд ли поможет.
Анна содрогнулась при напоминании об этом. То, что когда-то казалось ей улыбкой фортуны, теперь очень больно ударило по ней. Они с Марком поймали Гленна в тот момент, когда он выходил из двери-вертушки, ведущей в здание офиса. Пойманный врасплох, Гленн сначала был вежливым, но быстро изменился, когда понял, зачем они пришли.
— Вы хотите поговорить? Хорошо, давайте поговорим, — он достал свой сотовый. — Я уверен, что детектив Берч тоже хотел бы принять в этом участие.
— Ради бога, Гленн, ты же знаешь меня! Ты не можешь действительно думать… — Анну остановила внезапная перемена, происшедшая с Гленном. Несмотря на то что он изо всех сил старался себя контролировать, его челюсти сжимались, и мышцы лица с одной стороны судорожно подергивались. И именно тогда Анна полностью поняла всю силу любви, которую он испытывал к Монике. Не романтическую влюбленность, а любовь сильного человека к кому-то, кто нуждался в защите, — влечение, которое Анна слишком хорошо понимала.
Глаза Гленна горели, словно два солнца в далекой галактике, за градуированными линзами очков фирмы «Уорнетс».
— Я знаю, что ты — причина ее смерти. Теперь, если вы меня извините… — он быстро прошел мимо них, направляясь к своему «БМВ», вхолостую работавшему у обочины, который подогнал швейцар в красном пиджаке.