— А когда его достали окончательно, он тихонько собрал вещички и умотал куда-то в горы. Говорят, ему большие деньги предлагали — не согласился, хотя частенько без копейки сидит.
То, что рассказывал Дуча, не было легендой. Действительно, Стас был лучшим бойцом в городе. Хотя по его виду этого сказать невозможно. Он чуть выше меня, худощавый, слегка сутулый. Вдоль туловища свисают длинные руки, которые при ходьбе болтаются словно веревки. Да и весь он как пластилиновый. Некоторые, обманутые его внешней неказистостью, теряли в поединках осторожность. Ой и потом дорого платили за лекарства.
Лысоватый со лба, с косичкой на затылке, с постоянной улыбкой на вечно спокойном, умиротворенном лице с неизменно прищуренными глазами — таков Стас. За все время нашего знакомства я не помню случая, когда бы он повысил на кого-нибудь голос. При своей общительности Стас еще тогда, давно был очень одинок. Он не любил толпы, но если, по воле судьбы, попадал в такую, моментально занимал место лидера, и горе тому, кто пытался оспаривать у него это право. Единственным человеком, который мог взять роль лидера на себя, был я. Вынужден добавить, что такое могло произойти только в определенной ситуации и только с молчаливого согласия Китайца.
Любитель поговорить, он моментально замыкался, если разговор касался его личной жизни или секретов боевых искусств. В отношении последнего на любой вопрос у него всегда был стандартный ответ: «Думай — и все поймешь». Кое-какими знаниями он мог поделиться, но никогда не рассказывал до конца, всегда оставляя для себя то единственное, что знал только он.
Еще одной характерной особенностью Стаса было то, что он частенько, не говоря никому ни слова, отправлялся то в тайгу, то в горы, то еще куда-нибудь. У него было два прозвища — Китаец и Бродяга, правда, в глаза его так никто не называл. Единственный, кому это было позволено, и то не сразу, был я.
Мы вышли из такси рядом с домом, где жил Стас. Я не был здесь очень давно, казалось, много воды утекло, но двор старого четырехэтажного дома грязно-серого цвета остался прежним. Разумеется, мы сначала зашли в магазин. И только после того, как мы наполнили пластиковые пакеты всякой всячиной, я повел Дучу к заветному подъезду.
Стас открыл дверь сразу же, точно стоял и ждал, когда я позвоню.
— Ты непунктуален: сказал к десяти, а пришел раньше, — пробурчал он, пропуская нас в квартиру.
— Да пошел ты, — миролюбиво произнес я.
Я сказал — к десяти, а не в десять ровно. Познакомься — это Дуча… то есть Валентин, — поправился я.