Он покачал головой и скривился в гримасе:
— Если хочешь превратить плохую ситуацию в ужасную — просто обратись к юристам. Я лишь хотел получить контроль над расходами, но родители восприняли это по-другому. Отец сказал мне, что если я себя так веду, то могу убираться из его дома и жить самостоятельно. — Стив прислонился к стойке и смотрел через меня, будто через пустоту. — Так я и ушел. А они переехали сюда, и с тех пор мы не общаемся.
— Ты пытался поговорить с ними?
Он посмотрел на меня так, будто я не уловила суть. Я сказала:
— Итак, теперь у тебя есть деньги, но ты потерял семью.
Он выпрямился, напомнив мне этим простым движением, какого он высокого роста.
— Думаешь, я должен был позволить родителям всё потратить?
— Нет, но почему ты не попробуешь наладить отношения? Ты же их по-прежнему любишь?
Он стиснул челюсти.
— Речь не идет о том, будто я не люблю их, но, когда вмешались юристы, родители стали обращаться со мной как с чужим человеком. — Он протянул ко мне руку, будто предъявляя доказательство. — За пять минут, что я провел с ними, отец не сказал ничего хорошего, мать переключалась с одного обвинения на другое, а брат считает, что я развращаю монахинь. — Уголки его губ приподнялись на этих словах, и он не сумел сохранить гневное выражение лица в ответ на такое предположение.
Я снова посмотрела на него. В последнее время я ничего больше не делала, кроме как переживала, что моя семья разваливается, а он и его родители разорвали отношения. Это казалось таким неправильным.
— Так ты мстишь, отказывая им хоть в каком-то участии в твоей жизни.
— Неправда.
— Ты им не рассказываешь о том, что происходит в твоей жизни. Так?
— Это не нужно. Для этих целей существует журнал People.
Я положила руку на бедро, и она тут же утонула во фланели.
— Ты даже не рассказал им правду про нас.
Он пожал плечами.
— Они спросили, как долго мы встречаемся. Что я должен был им ответить — посмотреть на часы и сказать «где-то шесть с половиной часов»?
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Ты считаешь, что у нас свидание?
Он откинулся на стойку, скрестив руки на груди, и продолжил гнуть свою линию:
— Я оплатил твой ужин. И поцеловал тебя.
— Йогурт и маффин на заправке. И ты представлял, что я Девица Мэрион, когда целовал меня.
— Я поцеловал тебя до этого.
— Нет, это я поцеловала тебя до этого.
Он рассерженно хмыкнул и сократил расстояние между нами.
— Ладно, пускай. А вот это считается?
Прежде чем я поняла, что он делает, он положил руки мне на плечи, наклонился и поцеловал меня. Некоторые готовы на всё, чтобы выиграть спор. Мне не стоило позволять ему поцеловать меня. Нужно было оттолкнуть его и обвинить в очередной попытке совращения монахини. Но я так не сделала. Я крепко обняла его за шею, поцеловала в ответ и почувствовала, как сердце стало биться в два раза быстрее.