– Где все? Я к вам ночь пересидеть? – глухо спросил незнакомец.
– На кладбище. Иди в другом месте сидеть, – отозвался с другого конца седой зэк.
– Ты на кого, шавка, рот раскрываешь? – Силуэт отвел руку. С плеча его черного ватника посыпался снег, и в полутьме барака замерцала белая полоска лезвия.
Седой спрыгнул на пол уже с бритвой в руках.
– Мужики, вы чего? Вить, ты чего? Дед, не надо! – затараторил Маляр.
Они на него не реагировали, медленно сближаясь. Витя сделал широкий замах, лезвие со свистом рассекло воздух в том месте, где только что было лицо Деда. Седой зэк за мгновение до этого упал на пол и полоснул противника по левой ноге. Плотные штаны не дали добраться до сухожилий, но пореза хватило, чтобы Витя упал. Дед тут же оказался сверху и приставил бритву к шее противника.
– В следующий раз умрешь. Пошел на хер из моего барака.
Витя тяжело поднялся, спрятал свое лезвие в карман, прихрамывая, попятился к двери и исчез.
– Только кровь смыли, – глядя на дорожку черных капель на полу, посетовал седой.
– Зря ты так, Дед, это ж Витя – палач Чернецова.
– Ничего он никому не расскажет.
– Да зачем ему рассказывать, он и сам может…
– Что он может, ты только что видел. Все, Маляр, я спать, разбуди к завтраку, – велел седой зэк и вернулся к себе на нары, но сон его был очень чуток.
Внутренний подъем сработал безотказно. Седой зэк мог спать и дальше, наверстывая потраченные на ночные разъезды часы, но запах, стоявший в бараке, за несколько часов будто сгустился. Легкие требовали чистого воздуха. Седой тяжело поднялся, из рукава выпала бритва и скользнула под подушку. Спустившись с нар, он побрел к двери, на ходу отметив, что Маляр глухо стонет во сне, зарывшись в одеяло.
Рассвет еще дремал где-то на востоке. Ночи еще двадцать один день будут удлиняться, но даже если бы солнце следовало лагерному расписанию, делать на Безымянке ему этим утром было нечего. Всюду кружила метель, к крыльцу намело целый сугроб, а что происходило в нескольких шагах, не было видно за снежной пеленой.
Седой зэк вдыхал первый зимний день, радуясь, что в отличие от тысяч других заключенных начнет свой день с папиросы, а не с расчистки лагеря. Потом он представил завтрак. Заведующий постарается ему угодить, будет расспрашивать о вчерашнем. Так что смело можно просить крепкий чай. О задании Берензона пока можно не думать, на это есть еще пара часов. Седой зэк достал папиросу и, тщательно пряча в ладонях маленький огонек спички, закурил. Оставить дверь открытой и поспать до завтрака, даже чуть дольше, пока основная масса заключенных не разойдется по объектам.