– А на хрена мне здесь столько? У меня есть чутка, а от этих одни нервы будут. Бери все. Если выгорит твое «дело», посылочку мне от брата пришлешь, – Маляр усмехнулся так, что все лицо его пошло морщинками. – Так и напиши, «Маляру от брата», носки теплые и варенье. Малиновое особенно люблю.
– А если не выгорит?
– А если не выгорит, вернешь деньги Снегирю, когда встретитесь.
На улице послышался звук мотора. Дважды просигналили.
– Жди посылки, – сказал седой и, пожав Маляру руку, навсегда покинул блатной барак.
– Куда едем, бригадир? – спросил Миша.
– На ТЭЦ, – коротко ответил зэк.
– Удобней мне было бы трамвайные рельсы проложить, весь день так и езжу, то на ТЭЦ, то с ТЭЦ. – Миша глянул в зеркало заднего вида на Маляра, вышедшего проводить машину с крыльца. – Надо быстрее ехать, успеем до колонны. А потом куда?
– Никуда. Встанем у ТЭЦ и будем ждать человека. Ждать придется долго, может быть, всю ночь.
– Это кого ждать?
– Прости, Миш, не могу сказать.
– Секреты… Все у Берензона секреты. Чего везешь, не знаешь, куда везешь, не знаешь, кого везешь, не знаешь.
– Лучше не знать, – закурил седой зэк, скользя взглядом по станции, заводам и мусору, растворявшимся в быстрых сумерках. – Найди около ТЭЦ место, чтоб нас не видно было, а вход просматривался.
– Ты не Зимонина убить собрался?
– Зачем мне это?
– Тебе, может, и незачем. Говорят, его из главных инженеров разжаловали, судить будут.
– Сочувствую, – без жалости сказал седой зэк и указал окурком на трубу: – Ну и здоровая хрень!
Миша поставил грузовик рядом с кучей земли лицом к ТЭЦ и выключил фары. До входа было метров сто. С объектов потянулись люди, выступая жалким маршем к лагерю. Сейчас Неверов не появится. Седой прикрыл глаза и глубоко выдохнул. Репродукторы заводов гулко гремели вечерней сводкой:
– «…На невыносимые холода жалуется в письме к своей жене и солдат Гюнтер: «У нас уже снег… Собачий холод. Я хотел бы быть с вами дома, а не в холодной России. Пришли мне две пары теплых носков и пару обмоток. Должен кончать, так как у меня застыли пальцы». Немецкий офицер Ганс пишет жене Лотте в Берлин: «…Наша кучка опять уменьшилась. Убиты лейтенант Бреннеке, которого ты знаешь, один унтер-офицер и четыре солдата. Я выкарабкался. Тут у нас уже чувствительный холод…»
– Кого ждем-то, не скажешь? – спросил Миша.
– Проверяющего из Москвы.
– А как дождемся, что нам делать?
– Тебе – оставаться в машине. И поверь: чем меньше увидишь, тем лучше.
– Интересное дело, – Миша нервно достал папиросу и закурил. – С детства шофером стать хотел. Знаешь почему? Потому что на машине едешь куда хочешь. Весь мир перед тобой, была бы дорога. И вот есть у меня машина, а я в лагере, и мотаюсь от гаража до района, каждый день тем же маршрутом. Чем я от заключенного отличаюсь? Да ничем. Сплю чаще в кабине, чем на кровати, завтракаю в столовой, ни дома, ни семьи.