– Стоять! – скомандовал вохр, останавливаясь у недавно покрашенного вагончика.
Один из конвойных постучал в дверь кулаком. Никто не открыл.
– Где его опять носит? – выругался боец. – Пойду поищу, без обеда кишки сворачиваются.
– Давай. Я к Снегирю погреться, может, и начальник участка там, – флегматично кивнул второй. – Колонна, не расходиться, кого недосчитаются – на довольствие не попадут.
Вохр медленно зашагал к единственному бараку, стоявшему на возвышении. Его угроза была совершенно лишней: разбегаться в самом центре неизвестного лагеря никому в голову не пришло, колонна, наоборот, сбилась плотнее, инстинктивно защищаясь от ветра.
Через несколько минут из барака, куда ушел греться вохр, появился невысокий человек. Он остановился на крыльце, закурил, издалека осматривая прибывших, и вальяжной походкой начал спускаться с пригорка.
– Че, бараны, ссытесь? – обхаживая толпу, заговорил заключенный. – Это правильно.
Седой зэк рассматривал лицо, похожее на морду хорька, и с удивлением ловил себя на мысли, что не может определить, какую ступень блатной иерархии занимает этот человек. Возможно, чья-то шестерка заигралась.
– Постройтесь в линию, – Хорек кинул окурок в самого рослого в колонне.
Седой зэк не двинулся, но люди вокруг него зашевелились и начали неуверенно топтаться.
– Ровнее, падлы, ровнее, – подначивал Хорек, улыбаясь широким ртом и прохаживаясь вдоль жалкого строя. – Слышь, дед, ботинки у тебя нарядные, давай меняться.
– Давай, – ответил на обращение седой зэк. – У тебя папиросы есть, давай на них.
Хорек усмехнулся и, достав из кармана пачку, щелкнул по донышку длинным желтым ногтем мизинца так, что выскочила ровно одна папироса. Седой зэк протянул руку, но вместо пачки схватил тонкие пальцы и резко рванул их. Папиросы упали на землю, но зэк не отпускал хватки, пока не раздался хруст.
– Су-у-ука! – подвывал Хорек, катаясь по грязному снегу, прижимая сломанные пальцы к груди. – У-у-убью, су-у-ука!
– Спички? – опускаясь на карточки, чтобы собрать папиросы, спросил седой зэк.
– Су-у-ука, Дед, горло порежу!
– Спички где? – заглядывая в лицо Хорьку, повторил зэк свой вопрос.
– В кармане, – доставая и протягивая коробок здоровой рукой, проскулил Хорек. Потом поднялся и поплелся к бараку. На полпути обернулся и крикнул: – Не жилец ты, Дед, понял!
Огонек спички согрел ладонь, и седой зэк глубоко затянулся.
– Дед, оставь покурить, – обратился здоровяк из колонны, и седой зэк, не поворачивая головы, передал окурок.
Быть спокойным было несложно. Даже если он искалечил местного авторитета, а Хорек им явно не был, никто не будет устраивать расправ днем. Такие дела делаются в лагере ночью. А седой зэк пережил немало плохих ночей, и если сегодняшняя, или завтрашняя, или любая другая станет последней, большой беды в этом нет. Зато в кармане лежит почти целая пачка настоящих папирос, а не какой-нибудь сраный самосад. К толпе зэков с другой стороны приближался звонкий голос.