рождественский подарок, который я купила для нее.
Поэтому я позвонила Поле этим утром и удивила ее. Я предположила, что у нее не будет
никаких планов, поскольку она не вела большой общественной жизни, и она сказала, что
будет рада меня увидеть.
Я забрала ее из дома, и мы поехали в небольшой ресторанчик, втиснутый между обувным
магазином и маникюрным салоном в торговом центре.
В этом месте был деревянный пол, который поскрипывал от каждого шага, а в воздухе
витали запахи жареного мяса и тушеных овощей. Бойкая официантка отвела нас к столику
в передней части ресторана, где Пола села спиной к окну, а я напротив нее, получив
отличный вид на улицу и тротуар.
Мы обе заказали по салату с кусочками жареного лосося, и пока мы ели, она рассказывала
мне больше о детстве Макса.
- Он всегда был немного замкнутым и тихим. Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, как
не говорил, пока ему не исполнилось четыре?
Я перестала жевать, удивленная, и покачала головой.
Она слегка рассмеялась.
- Он издавал звуки и характерное воркование, которое ты ожидаешь от ребенка. Но чем
больше я и его отец пытались научить его говорить, тем больше он смотрел на нас, как на
инопланетян или что-то подобное. Мы начали беспокоиться из-за этого, поэтому я отвела
его к педиатру.
- Вау.
Она кивнула, отпив своего чая.
- Угу, мы только достигли пика паники, полагаю. Мы знали, что он не был глухим – он
реагировал на звуки – но мы боялись, что это что-то невралгическое. Но это не оказалось
ни тем ни другим. Знаешь, что доктор сказал мне?
- Что?
- Он сказал, «Может, ему просто нечего сказать».
Мы обе рассмеялись над этим. Не только из-за того, что это был забавный комментарий от
медика, а и из-за того, что мы говорили о Максе, вся жизнь которого была построена
вокруг слов.
Вообще-то, писать слова, а не произносить, теперь я задумалась над этим. Может, это
сделало что-то с ним, от чего ему намного комфортнее написать слова, чем другим
произнести.
И потом, он никогда не лез за словом в карман, когда дело касалось меня…
- Он не такой теперь, - сказала я, не уточняя дальше.
- Ах, нет, он сильно изменился.
- Так, когда он начал говорить?
Она обдумывала это несколько секунд, пока пережевывала, и потом сказала:
- В пять с половиной. Потом его было не остановить. Конечно, он стал немного
замкнутым, и тогда он начал писать.
Я посмотрела через стекло ресторана, потому что женщина, проходившая мимо, зацепила
мой взгляд. Вся ее голова была перемотана бинтами. Я на мгновение представила, она
была жертвой какого-то происшествия, но потом, когда я увидела ее необъятную грудь,