Боль внезапно навела его на мысль. Кряхтя от натуги, он повернулся и запустил руку в расщелину, нащупывая старую зажигалку, которую оставил тут в прошлый раз. Ностальгия — это одно дело, но после недавних событий ему не хотелось вводить кого-либо в соблазн случайной находкой.
Фальк помнил, что засунул зажигалку достаточно глубоко, но сперва ему не удавалось нашарить здоровой рукой ничего, кроме пыли и листьев. Он потянулся глубже, напрягая пальцы. Указательным пальцем нащупал металл зажигалки, и в тот же момент его мизинец наткнулся на что-то мягкое, но плотное. Он рефлекторно отдернул руку, нечаянно оттолкнув зажигалку. Раздраженно потянулся под камень опять, и ему снова попался тот же самый предмет. Податливый, но грубый на ощупь и довольно крупный. Явно искусственный.
Фальк заглянул в расщелину. Не смог ничего разглядеть и было заколебался. Потом подумал о Люке, об Уитлэме, и об Элли, и обо всех этих людях, которые пострадали из-за похороненных кем-то тайн. Хватит.
Фальк сунул руку в расщелину и шарил там, пока ему не удалось как следует подцепить предмет. Потянул — предмет явно застрял, — потянул сильнее и хлопнулся на спину, когда то, что лежало внутри, внезапно освободилось. Предмет больно стукнул его по груди. Фальк посмотрел на то, что держал в руках, и чуть не ахнул. Это был фиолетовый рюкзак. Весь покрытый пылью и паутиной, но Фальк немедленно его узнал. Да если бы даже и не узнал, он все равно понял бы, кому принадлежала эта вещь. Кроме него, только один человек знал о расщелине в дереве-скале, и секрет этот утонул вместе с ней.
Фальк открыл рюкзак. Достал и положил на землю пару джинс, две футболки, джемпер, шляпу, нижнее белье, небольшую косметичку. Еще там был кошелек с закатанным в пластик удостоверением личности. Девушка на фотографии была немного похожа на Элли Дикон. «Шарна Макдональд», — было написано в карточке. Девятнадцать лет. Пачка денег — десятки, двадцатки, даже пара полтинников. Скудные, трудные сбережения.
На самом дне лежал еще один предмет, двадцать лет назад, при сборах, аккуратно завернутый в дождевик. Он взял его и долго просто держал в руках. Потрепанная обложка, загнутые уголки, но записи внутри — черным по белому — оставались все такими же четкими. И их можно было прочитать. Дневник Элли Дикон.
Он назвал ее именем ее матери, в тот раз, когда ударил впервые. Глаза у него были мутные, и ей было понятно, что слово выскользнуло случайно, скользкое, как масло, когда его кулак врезался ей в плечо. Он был пьян, ей было четырнадцать, на вид еще не женщина, но уже и не ребенок. Фотография ее матери давно уже исчезла с каминной полки, но ее черты, такие характерные, все равно были все время перед глазами обитателей фермы. Тем яснее, чем старше становилась ее дочь.