Драка была скоротечной. Я молотил кулаками и лягался, как осёл, но мужички дело знали туго. Сначала сбили с ног, потом спеленали и с молчаливого согласия Губанова старательно принялись выбивать из меня дух.
Я не видел для себя никакой надежды и готовился умереть, но вдруг хватка бойцов ослабела, они отпрянули после грозного окрика: «А ну прекратить! Государево слово и дело!»
Меня рывком поставили на ноги.
– Петя, братишка! Ты жив?!
По лицу текла кровь, мешая разглядеть говорившего, но я бы узнал этот голос из тысячи. Мой предок, мой ровесник и, наверное, самый дорогой для меня человек: Ваня. Иван Елисеев, некогда копиист Тайной канцелярии, а ныне один из следователей не так давно организованного Андреем Ивановичем Ушаковым СМЕРШа.
– Живой! – откликнулся я. – Не шибко здоровый, но живой!
Он сгрёб меня в объятия, всхлипнул. Это были мужские слёзы радости. Те, которые настоящие мужчины могут позволить себе.
– Как ты узнал, Ваня?! Я пытался связаться с тобой, но ничего не выходило.
– Я тоже. Что-то произошло… Не знаю что.
– Тогда как? Как ты узнал?
– К счастью, я не привык полагаться только на милости Господа нашего. В доме есть мальчишка, казачок. Я дал ему денег, договорился, что он будет присматривать за тобой. Когда тебя схватили, мальчишка прибежал в лес, рассказал нам.
– Можно на него взглянуть?
– Антипка, где ты? – окликнул Иван.
Откуда-то вынырнул вихрастый босоногий парнишка лет десяти, с любопытством уставился на нас.
– Тута я, дяденька.
– Отец, мать у тебя есть?
– Нема, сударь. Померли, – потупился мальчик.
– Тогда с нами поедешь, в Питер. Нечего тебе тут делать, – решил я. – Мы тебе в СМЕРШе вольную дадим. Правда, господин следователь?
– Точно так, – улыбнулся Иван. – Согласен, Антипка?
– Согласен, – шмыгнул носом пацан. – С барином что будет?
– А вот это уже не твоего ума дела, – сказал я. – Собирайся. Поедем столицу смотреть.
Больше всего на свете мне не хотелось встречаться с Лизой Губановой. К счастью, этого не произошло. Я пообещал себе обязательно поговорить с Ушаковым о её судьбе. Девушка не должна страдать из-за отца-изменника. Хотя… если помещика отправят в ссылку, к нему присоединится вся семья. Не принято здесь бросать сородичей.
Я выругался, Иван удивлённо покосился на меня, но ничего не сказал.
Через полчаса прибыли расквартированные в соседней деревне драгуны. Пока их не было, мне на скорую руку организовали первую медицинскую помощь. К счастью, отделался я сравнительно легко. Могло быть куда хуже. Тем не менее Иван подумывал о том, чтобы оставить меня на недельку на излечение в уже бывшем поместье Губанова (зная здешнюю практику скажу, что с этим быстро разберутся. Чернила с моего доклада Ушакову высохнуть не успеют, как Губановы останутся без земель и деревни). Еле удалось убедить, что дорогу я выдержу, и в Питере мне будет значительно лучше.