Я видела изображения бродячих ремесленников и путешественников, семей, которые жили в фургонах вне ограничений нормального общества. Этот был почти слишком сказочным, чтобы казаться реальным.
— Вардо[83], — тихо сказал Джонах.
Я окинула его взглядом.
— Чего?
— Передвижная повозка. Обычно такими пользовались цыгане в Европе. Не часто можно увидеть в Чикаго.
Я закрыла глаза, опуская защиту, которая удерживала мои чувствительные вампирские ощущения, которые в противном случае поглотили бы меня, и прислушалась, ища хоть какие-то признаки жизни. Я ничего не услышала, ничего не почувствовала, магического или какого-либо еще.
Я открыла глаза и взглянула на него. Его глаза были сосредоточены на повозке, взгляд напряженным. Мне не придется беспокоиться о Джонахе.
— Я не думаю, что там кто-то есть.
— Я тоже, — произнес он. — Пошли.
Я поднялась по короткой деревянной лестнице, которая скрипнула под моими ногами, и заглянула внутрь. Там было темно и тихо, никаких признаков жизни. Я попробовала повернуть дверную ручку, обнаружила, что там не заперто, и оглянулась на Джонаха, убедившись, что он готов.
Когда он кивнул, я открыла дверь.
Свет пролился в небольшое пространство из открытой двери позади нас. Это была комнатка на одного человека, уютная и роскошная, с небольшим бархатным диванчиком, покрывала и коврики были практически повсюду. Свечи были разбросаны там и сям, а деревянный сундук с латунным креплением стоял напротив диванчика, как кофейный столик.
В одном углу была подвешена одежда, и я узнала костюм, который видела в Лоринг-Парке. Маленькая шляпка, которую она надевала, висела сверху небольшого антикварного комода, увенчанного овальным зеркалом. Баночки и бутылочки с косметикой были разбросаны по его поверхности.
И под всем этим были запахи дыма и серы.
— Она здесь живет, — сказала я, и Джонах кивнул в знак согласия. — Харли говорила, что она обитает в своем собственном месте. Хотя странно, что она не остается со своей коллекцией.
— Может она передвигается туда-сюда, — предположил Джонах. — Остается здесь, когда карнавал открыт, уходит туда, когда тот не работает. Это для нее офис, место постоянной дислокации.
— Бумаги, — произнес он, направляясь в сторону небольшого раскладного столика с X-образными ножками с другой стороны комнаты. Две аккуратные стопки бумаг лежали на нем.
В то время, как он проверял стол, я продвигалась все дальше внутрь, нежно пробегая пальчиками по цацкам и безделушкам. Небольшая шкатулка из лиможского фарфора[84] в форме шотландского терьера. Иностранные монеты. И сверху сундука, в красивой позолоченной рамке, фотография женщины. У нее были навязчиво светлые глаза и кудри, которые идеальными, густыми спиралями обрамляли ее симпатичное личико. Слово «МАМА» было напечатано золотыми буквами на нижнем краю рамки.