Попытавшись подняться на ноги, придерживаясь дрожащими ободранными руками за скользкий чугунный столб, я вздохнул… и боль стальными обручами сдавила грудь. Не удержался, упал… прямо под ноги вывалившемуся из кабака пьяному матросу. Тот запнулся, выматерился… И мне в спину прилетел ещё один удар. Потом ещё…
А потом боль ушла. А вместе с ней пропала и муть в глазах. Осталась только слабость, полная ясность сознания от холодного дуновения близкой смерти…. и нож, не замеченный грабителями.
Когда эта тварь попыталась в очередной раз пнуть моё скрючившееся под разбитым фонарём тело, кусок остро отточенной стали очень удачно пропорол ему ногу… Счастье, что рядом не было уродов, что ограбили меня на той же улице несколькими минутами раньше, а пьяный матрос оказался один. Пока он выл от боли, катаясь по земле и зажимая брызжущую кровью ходулю, я смог собраться с силами и, кое-как поднявшись с холодной мокрой брусчатки, поковылял прочь… а потом пополз.
Вот и сейчас, рука на автомате зашарила по поясу, нащупывая рукоять ножа… и ведь нащупала. Это свой самострел я по чистенькому столичному городу не таскаю, а избавиться от привычки носить с собой клинок, найденный в матросском тайнике одного из разобранных "китов", так и не смог.
Наваждение сгинуло, как только хлопнула дверь гостиной, и на пороге возник высокий и широкий, словно шкаф, усач в хомбурге и костюме-"тройке", недовольно постукивающий массивной тростью по паркету. Предположение о том, что перед нами хозяин дома, подтвердил возглас Михаила. А вот Валерьян повёл себя странно. Увидев Горского-старшего, он как-то резко побледнел и, моментально заткнувшись, хотя ещё секунду назад матерился не хуже портового грузчика, что-то промычав, сбежал. Снова. У него традиция такая, что ли?
Впрочем, неловкость момента довольно быстро сгладилась усилиями Ивана Фёдоровича. Как-то незаметно, это громогласный здоровяк заставил позабыть о начале нашей встречи, и уже через четверть часа спустя, сидя за чайным столом, и я и Михаил, с любопытством слушали его рассказ о Катае и Индостане. Честное слово, это были увлекательнейшие истории. У отца моего приятеля оказался врождённый талант рассказчика… Правда, взгляд, который бросил на меня Михаил, когда Иван Фёдорович начал рассказывать о своих приключениях за Великой стеной, заставил на миг забеспокоиться. И не зря…
- Кирилл, мой сын как-то заметил ваши занятия в саду… Случайно, разумеется! - Лениво и как бы невзначай произнёс Горский-старший, на миг, словно прикрывшись поднесённой к губам чашкой с чаем.