Растащить корабли венеды смогли только к вечеру следующего дня. Добыча оказалась знатной: добрых две трети турецкого военного флота и больше четырех сотен крупных гражданских судов, мелочь же никто не считал. Пусть предстояло делиться с Павлом… пусть турецкие военные суда в большинстве своем совсем не поражали качеством… Но ясно было – Средиземноморский флот у Венедии есть, причем не только военный, но и торговый.
Возвращать захваченные торговые суда Грифич не собирался, даже если они принадлежали условно-нейтральным странам. Знали, что Турция воюет с Империей, но все равно торговали? Сами виноваты…
– Даже не верится, – выдохнул Святослав, тяжело упавший на лавку рядом с отцом, расположившимся прямо в порту, – такое провернули…
– Еще не провернули, – постучал тот по дереву, Дарданеллы пока не наши.
– Будут, – спокойно ответил «Князь моря», – флот у нас уже есть, брандеры есть, ракеты тоже. В Мраморном море нам нет соперников, вот Средиземное – то да, предстоит еще завоевать. Ты лучше скажи – стихи новые написал? А Тимоня аж обрыдался весь – чувствительные, говорит. А толком и не запомнил, ирод.
– Написал, по мотивам. Готлиб! Принеси шкатулку с бумагами.
Шелест страниц…
Высока ковыль-трава поля Куликова – Будто нам для вечных снов выстелен ковер… Покидая отчий дом, мы давали слово: Лучше встретить смерть в бою, чем нести позор.
Скоро поле тишины станет полем брани, Скоро ночь уйдет домой, унося туман, Скоро копья зазвенят в чужеземном стане, И взовьется в синеву знамя у славян!
Исчерпалось до конца русское[119] терпенье! Встанем, братья, в полный рост на земле родной! Не впервой нам принимать ратное крещенье И из пепла воскресать тоже не впервой!
Наша слабость, наша рознь в прошлом остается, Путь раздоров и обид мы прошли сполна!.. Упаси нас впредь, Господь, меж собой ратиться: Коли Родина одна нам навек дана.
Пусть поможет острый меч да скакун крылатый, Не скорбите ни о чем в этот светлый час: С нами Бог, за нами Русь, наше дело свято! Кто останется в живых, тот помянет нас![120]