Огромное небо, налитое розоватой мутью, темнело, мигали огни, промахнул трамвай и разрыдался райским блеском в асфальте. И проходили женщины.
-- Хорошо бы вот эту,-- кусал губу Эрвин. И затем, через несколько минут: -- и вот эту.
-- Что же, это можно устроить,-- сказала дама тем же спокойным тускловатым голосом, каким говорила с лакеем.
Эрвин от изумления привстал. Дама смотрела на него в упор, медленно расстегивая и стягивая с руки перчатку. Ее подтушеванные глаза, как яркие поддельные камни, блестели равнодушно и твердо, под ними взбухали темные мешочки, снятая перчатка обнаружила большую морщинистую руку с миндалевидными, выпуклыми, очень острыми ногтями.
-- Не удивляйтесь,-- усмехнулась дама-- и затем, с глухим зевком, добавила: -- дело в том, что я -- черт.
Оробевший Эрвин принял было это за иносказание, но дама, понизив голос, продолжала так:
-- Очень напрасно меня воображают в виде мужчины с рогами да хвостом. Я только раз появилась в этом образе, и право не знаю, чем именно этот образ заслужил такой длительный успех, Я рождаюсь три раза в два столетия. Последний раз была корольком в африканском захолустье. Это был отдых от более ответственных воплощений. А ныне я госпожа Отт, три раза была замужем, довела до самоубийства нескольких молодых людей, заставила известного художника срисовать с фунта вестминстерское аббатство, подговорила добродетельного семьянина -- ...впрочем, я не буду хвастать. Как бы то ни было, я этим воплощением насытилась вполне...
Эрвин пробормотал что-то и потянулся за шляпой, упавшей под стол.
-- Нет, погодите,-- сказала госпожа Отт, ввертывая в эмалевый мундштук толстую папиросу.-- Я же вам предлагаю гарем. А если вы еще не верите в мою силу...
Видите, вон там через улицу переходит господин в черепаховых очках. Пускай на него наскочит трамвай.
Эрвин, мигая, посмотрел на улицу. Господин в очках, дойдя до рельс, вынул на ходу носовой платок, хотел в него чихнуть,-и в это мгновение блеснуло, грянуло, прокатило, Люди в кафе ахнули, повскочили с мест. Некоторые побежали через улицу. Господин, уже без очков, сидел на асфальте. Ему помогли встать, он качал головой, тер ладони, виновато озирался.
-- Я сказала: наскочит,-- могла сказать: раздавит,-холодно проговорила госпожа Отт.-- Во всяком случае это пример.
Она выпустила сквозь ноздри два серых клыка дыма и опять в упор уставилась на Эрвина.
-- Вы мне сразу понравились. Эта робость... Это смелое воображение... Нынче мой предпоследний вечер. Положение стареющей женщины мне порядком надоело. Да кроме того я так накудесила на днях, что лучше поскорее из жизни выбраться. В понедельник на рассвете предполагаю родиться в другом месте...