В следующую минуту велосипедист затормозил у нашей коляски – на его раскрасневшемся лице пылали здоровье и молодость. Он был высок, широкоплеч и строен; лицо его было несимметричным, но в то же время необычным и завораживающим, зубы – ослепительно белыми; взгляд его лучистых серо-голубых глаз гипнотизировал; копна непослушных светлых волос покрывала лоб.
И все-таки это был Хорсли.
«О, доктор Говерс», – прокричал он, не обращая внимания на прохладную торжественность Говерса. В его лице светилось еще что-то, говорящее о его непреклонной гордости и небрежении по отношению к титулам и званиям, из-за чего впоследствии он нажил много врагов. Он сильно, до боли сжал мою руку. «Я еду с консультации. Один интересный случай джексоновских приступов. У Вас такое лицо, будто бы Вы хотите сообщить мне что-то очень важное».
«Да, действительно, – сухо подтвердил Говерс, снова откидываясь на спинку экипажа, – но это едва ли подходящие место для этого разговора».
«Но почему бы и нет…» Хорсли сунул обе руки в карманы своей куртки и подался плечами назад. «На этой улице нет ни души!»
«Как пожелаете, – сказал Говерс несколько удивленно. – Профессор Джексон полагает, что вы заинтересуетесь опухолью спинного мозга и при точном диагнозе можете решиться на операцию».
Выражение его лица совершенно переменилось, как бывало с ним в подобные минуты. Им овладела, что я довольно часто замечал позднее, врожденная, почти что демоническая страсть к риску. Природа заставляла его браться за то, что отпугивало прочих людей. Этот демон поселялся в нем всегда, когда в его руке был скальпель. И эта особенность многих настроила против него, ведь менее напористых и безрассудных хирургов он в открытую называл «трусами» и «халтурщиками».
«А Вам известно что-то о подобном случае?» – поинтересовался он.
«Да, – ответил Говерс. – Сэр Уильям подтвердил поставленной мной диагноз. Пациент дал согласие на операцию. Джексон предположил, что в экспериментах над мертвыми животными Вы уже сталкивались с этой проблемой…?»
«Разумеется, – подтвердил Хорсли. – Когда я могу увидеть пациента?»
«Сейчас, – сказал Говерс. – Мой пациент находится в столь ужасном состоянии, что хочет, чтобы операция состоялась как можно скорее».
Хорсли подумал несколько секунд. «Через час я должен быть на консультации и затем оперировать в Саусгемптоне. Послезавтра утром я вернусь. Через два дня. Девятого июня в час дня я смогу осмотреть Вашего пациента».
Говерс достал одну из записных книжек из нагрудного кармана, вытянул из кармана куртки остро заточенный карандаш и, устроив его между бледными тонкими пальцами, сделал пометку. «Предположим, Вы согласитесь провести операцию, – сказал он. – Сколько времени Вам потребуется на приготовления?»