Что? Он что, с ума сошел, этот врач? Перед внутренним взором всплывает картинка: забытая богом деревня, где нечего делать, кроме как таращиться на лист бумаги перед собой. Это же верный путь к творческому ступору! Да мне будет в сто раз лучше, если я останусь где есть и буду делать то, что делаю!
Мне не хотелось снимать домик в деревне. Мне хотелось писать там, где я привыкла, – в самом сердце Нью-Йорка. Хотелось писать о красотах улицы цветочников, улицы одежных магазинов, улицы антикваров. Хотелось писать о месте, в котором я укоренилась, о жирной почве бурлящего мегаполиса. Хотелось писать – и точка. Мне страстно хотелось проторить какую-нибудь тропу, облечь свой опыт в слова, перенести увиденное на страницу и достичь равновесия и оптимизма. Но нормы в три страницы ежедневно на это хватить не могло. Благодаря этим трем страницам я стояла на ногах, но и только. Все прочее в жизни вдруг разом пришло в негодность, однако опыт подсказывал, что если я буду продолжать упорно работать, в конце концов все наладится. «Трагедиям место в тексте», – твердила я себе. Но трагедия шла за мной по пятам, куда бы я ни направилась, даже к врачу.
Последние несколько дней мне то и дело оставляют на автоответчике длинные и трагические сообщения люди, утратившие способность работать над своим творчеством. «Позвони мне», – просят они, но если я позвоню, их трагедия хлынет и в мою жизнь тоже.
Не следует искать безмятежности где-то еще, я должна обрести ее там, где укоренилась. Сейчас это место – центр Манхэттена. Мне трудно выслушивать все эти сообщения с бесконечным перечислением всего, что можно предпочесть работе. То есть я хочу сказать, даже не работе, а эмоциональной взвешенности, простой и исполненной позитива жизни здесь и сейчас. В этой жизни нет места суете, нет места безумной спешке, пожирающей покой. Чтобы сохранить эмоциональное равновесие, нужно двигаться в собственном комфортном ритме. И я пытаюсь, однако в последнее время это становится все труднее и требует все больше напряжения. Мир так и лезет ко мне со всех сторон.
Принятие помогает любому событию предстать в новом свете.
Генри Хаскинс
Вчера я ужинала с одной шикарной писательницей, и та порекомендовала массу всевозможных вещей, которыми я просто обязана заняться, живя в городе. «Но когда же писать?» – подумала я. На свете есть много приятного, но мало что доставляет мне больше удовольствия, нежели созидание. Нет, пожалуй, я лучше буду придерживаться своего плана и жить очень-очень простой жизнью. Я повторяю это как мантру. Как ни борюсь, сколько всего ни «знаю», а все равно соскальзываю в трагизм и отчаяние. «Не усложняй», – изо дня в день твержу я себе с утренних страниц. Садись за пианино. Садись за клавиатуру. Пойди погуляй. Сделай маленький шажок вперед. Не поддавайся отчаянию. Постарайся поспать. Если просыпаешься ночью и не можешь уснуть, перебирай в памяти радости, а не страхи. И первая радость – это трезвость, пусть не эмоциональная, но хотя бы физическая. Не прикасайся к стакану, как бы плохо тебе ни было.