– Говори правду.
– Ну, мальчишки придут кое–какие. Ты их знаешь. Егорка Карнаухов. Может, еще великий физик Мишка Кремнев. Помнишь, он в параллельном классе учился? Ушастый такой и малость придурошный. Ну, возможно, Эрнст Львович заглянет для представительства.
– Эрнст Львович? Ты что, Светка, серьезно, что ли?
– Милая Натали, тебе хорошо жить с твоими данными, а мне пора подумать о своем устройстве. Девушке уже восемнадцать стукнуло.
– Я сейчас приду.
Наташа повесила трубку и посмотрела на мать. Анна Петровна со вниманием выслушала весь разговор.
– Какой еще Эрнст Львович? – спросила она. – Дочка, ты в своем уме?
– Я в своем, а Светка не в своем. Я приму меры. Она у меня запляшет.
– Ас Геной вы сегодня разве не встречаетесь?
Наташа напружинилась, уперев руки в колени. Очень редко мать произносила это имя, очень редко и с непонятным выражением, выводившим Наташу из себя. Сейчас Анна Петровна спросила спокойно, как о человеке давно и хорошо знакомом. Это было что–то новое.
– Ты хочешь вызвать меня на откровенность, – тон у Наташи был подозрительным, – почему? Тебе же не нравится Афиноген. Он кажется тебе чудовищем, мамочка. Он и мне иногда кажется чудовищем, но без него я не могу, не могу! – Слезы подступили к Наташиным глазам, и голос осел. – Он околдовал меня, мамочка, опоил какой–то сладкой отравой. И я не хочу выздоравливать.
Анна Петровна уже заботливо обнимала, утешала дочку.
– Доченька, доченька, – шептала Анна Петровна. – Все это пройдет, вот увидишь. Это не любовь, ты же сама понимаешь. Любовь делает человека счастливым, а ты исхудала и часто плачешь. Это пройдет, увидишь.
– Я не хочу, чтобы проходило!
Наташины глаза вспыхнули неожиданным гневом.
– До чего он тебя довел, дочка, – обомлела Анна Петровна. – Да пусть он лучше околеет, такой злодей!
– Нет! – крикнула Наташа. – Не говори так.
У Светки в комнате на кушетке листал журналы мод Егорка Карнаухов. Наташа встрепала его волосы.
– Отстань! – сказал Егор. – Кто я тебе, котенок, да?
В классе Егор носил кличку «пришелец». Так его прозвали за склонность к фантастической литературе и постоянную мрачность, точно он маялся хронической зубной болью. Зубы у Егора не болели, и смеяться он умел не хуже других, но считал смех признаком легкомыслия и малой осведомленности. В младших классах девочки обожали щекотать Егора. Он долго с достоинством терпел щекотку и щипки, беззлобно отмахиваясь, но в конце концов не выдерживал и начинал хохотать. Тут уж было на что поглядеть, потому что хохотал Егор так же долго, как перед этим терпел. Никто не мог его остановить, и частенько учитель так и выпроваживал его – хохочущего, в слезах и красных пятнах – из класса. «Пришельца» повели на луну отправлять!» – всегда острил кто–нибудь вдогонку. Но то было в младших классах, давно, хотя Наташа помнила.