– Тебе перевалило за шестьдесят, – уговаривал директор, – обычная житейская история. Скоро и я за тобой, Николай Егорович… Встретимся где–нибудь на рыбалке, раздавим маленькую белоголовую, еще и посмеемся сами над собой, вспоминая этот эпизод. Верно я говорю?
– Вам, Виктор Афанасьевич, шестьдесят пять, кажется? – сказал Карнаухов. – Ступайте вперед, пропускаю без очереди. Пока рыбу прикормите, я подоспею.
Мерзликин вздрогнул, приосанился и мгновенно стал таким, каким его видели на трибуне.
– Так разговор у нас не получится! – сухо обронил он.
После некоторой заминки Кремнев зашел с другого бока.
– А вам неинтересно, кого мы хотим предложить на ваше место, Николай Егорович?
– Кого?
– Данилова Афиногена Ивановича. Что?
– Гену?
– Да, Гену. Вы против?
– Данилов в больнице. Вчера ему сделали операцию.
– Надеюсь, ничего серьезного?
Карнаухов расслабился, утих, сердце его успокоилось, и он ясно увидел ситуацию со стороны. Она представилась ему юмористической. Двое пожилых дядек убеждают третьего пожилого дядьку убраться с производства подобру–поздорову. По какому праву? Зачем? Как много они берут на себя, пытаясь решить его судьбу с помощью каких–то бумажных инструкций. Неужели сами они собираются жить и работать вечно? Нет, у него и у них по одной жизни, не по две. Почему же они с таким тупым упорством стремятся укоротить его жизнь.
Карнаухов отогнал жалобные мысли и сказал:
– Спасибо вам обоим за уважение, товарищи. За почет… Из института я никуда не уйду. В крайнем случае перейду на другую должность. Пожалуйста. Хотите компромисс? Меня самолюбие не мучает. Буду работать простым инженером… Данилов – парень с головой. Это вы верно угадали. А со мной вышла осечка. Я без работы оставаться не намерен. Думаю, могу быть еще полезен.
Может быть, сложись беседа с самого начала по– другому, на том бы они и разошлись, не помня зла. Кремнев готов был согласиться. Инженером – это хорошо, это можно, жаль ему самому не пришел в голову такой простой вариант.
Но Мерзликин не забыл недавнюю угрозу. Самолюбие его, раздутое годами начальничества, было уязвлено.
– Мы поступим иначе, – задумчиво, с выражением искреннего соболезнования произнес он. – Мы поступим в соответствии с требованиями времени. Соберем общее собрание отдела, пригласим параллельные службы, и пусть товарищи решат, не пора ли уважаемому Николаю Егоровичу на пенсию.
– Как это? – удивился Кремнев.
– Вроде персонального дела? – небрежно поинтересовался Карнаухов, внутренне замерев.
– Вроде переаттестации, – пояснил директор. – Что нам держаться за устаревшие догмы? Специальные комиссии и так далее – все это изжило себя. Вы же утверждаете, Николай Егорович, что жизнь требует психологической перестройки. Давайте экспериментировать. Организационные моменты обговорим отдельно, подготовим. Время у нас есть. Неделя погоды не сделает… Назовем это мероприятие творческим отчетом вверенного вам отдела. Творческим! Без формалистики, демократично. Я думаю, Юрий Андреевич выступит как основной докладчик. Впрочем, детали потом.