— Стоп, стоп, стоп! — остановил Валера схватку — А у тебя сегодня лучше получается, — сказал он Ксанке. — Только, — тренер ведет пальцем по книжке, — при броске мельницей приседай ниже, чтобы не держать соперника на плечах. И используй его энергию для броска. Понятно?
— Ага, — улыбаясь, кивнула Ксанка.
— Ну, давайте еще раз. — Валерка отошел за круг. — Только теперь нападает Ксанка.
— Ладно.
Яшка поднялся, борцы встали в стойку и начали опять кружить по песку.
— А я в станицу съезжу, — сказал вдруг Данька и стал ловить стреноженного коня, пасущегося вокруг лагеря.
— Командир, может, я с тобой? — спросил Яшка.
— Тренируйтесь, — Даниил оседлал коня и галопом пустил в сторону деревни.
* * *
Заполдень рядом с деревенским рынком остановилась невиданная телега. Верх был затянут холстом, как у цыганской кибитки, а на нем нарисована подмигивающая рожица франта в канотье с зонтиком в руках, роза и дамский веер. Шустрый человечек в манишке выволок из повозки здоровенную холстину и мгновенно натянул ее меж двух столбов, торчащих над небольшим помостом. С него любили выступать разные агитаторы (из тех, кто не имел автомобиля-ландо). Занавес, перегородивший импровизированную эстраду, разукрасила рука того же художника. Рожицы, веера и цветы придавали серому холсту праздничный вид. А шустрый человечек нырнул обратно в повозку и через минуту сошел с нее гордым франтом в светло-коричневой шляпе-канотье, таком же пиджачке, с пышным бантом на шее. В петличке — розетка из белой бумажной гвоздики. Видно, он сам и послужил моделью художнику.
Узкие брючки в мелкую полоску придавали ему комичный вид, но это ничуть не смущало франта. Он вышел на середину рынка и провозгласил:
— Последняя гастроль артиста! Солиста императорского театра драмы, ха-ха-ха, и комедии! — И ринулся навстречу публике, разводя в приветствии ручки. — Да-а, уж то-то шумели базары в этих щедрых краях, а теперь…
Артист обошел редких торговок, на пустых прилавках перед которыми лежали жалкие кучки овощей, семечек и неизвестно откуда взявшаяся медная змея бас-геликона. К франту со всех сторон стали сбегаться деревенские мальчишки.
— А что теперь? — спросила тетка, продававшая бульбу.
— Свобода. Шевелись, народ, подтяни живот. Приказано торговать и веселиться. То-то никому не спится! — Человечек закрутился ужом, его обступила ребятня и зеваки. — А я вам так скажу, родненькие вы мои: вываливай все из амбара, а то ведь возьмут даром. Бабуся, спешите видеть! Артист поманил пальцем старуху. — Я ведь тут проездом. Сегодня, вечерней лошадью, я уезжаю в свой любимый город Одессу. Город каштанов и куплетистов.